Слабость Виктории Бергман (сборник) - Эрик Аксл Сунд (2012)

Приехав в полицейский участок на Кунгсхольмене и поставив машину в подземный гараж, она воспользовалась случаем и позвонила Оке. На сей раз он ответил.

– Привет, это я, – сказала она по старой привычке.

– Кто? – У Оке был удивленный голос, и Жанетт поняла, что теперь не она является безусловным “это я” в его жизни. Теперь единственная женщина, которая может сказать так, – это Александра Ковальска.

– Это я, Жанетт, – пояснила она, выходя из машины. – По документам – все еще твоя жена, так как у нас с тобой несовершеннолетний ребенок и закон дает нам проверочный срок – шесть месяцев. Но ты, может, нас забыл? Твоего сына зовут Юхан, и ему чертовски плохо. – Она слишком сильно хлопнула дверцей, заперла машину и пошла к лифтам.

– Прости. – Голос Оке стал мягче. – Я немного занят и ответил, не посмотрев, кто звонит. Я не хотел показаться грубым. Черт, я каждый день думаю, как вы там с Юханом.

– В таком случае тебе достаточно снять трубу и позвонить. – Жанетт нажала на кнопку лифта. – Я звонила твоей новой жене, оставила сообщение на ее автоответчике. Разве она тебе не передала?

– Александра? Ни слова не сказала, что ты звонила. Наверное, просто забыла. Так как вы? Ты сама как?

– У меня все лучше и быть не может. Я завела себе любовника на десять лет моложе, но вот у твоего сына не все так гладко. К тому же машина, по-моему, разваливается на ходу, а мне не на что ее ремонтировать. – Жанетт почувствовала, как ее захлестывает знакомая волна горечи.

С резким звоном опустился лифт, двери разъехались, и Жанетт вошла в кабину.

– Я как раз продал пару картин и могу послать тебе денег.

– Какая щедрость! А с другой стороны – половина этих картин ведь принадлежит мне. В том смысле, что это я годами покупала краски, холсты, и я дала тебе возможность сидеть дома и развиваться.

– Жанетт, ты просто невозможна. С тобой нельзя разговаривать. Я пытаюсь быть любезным, и вот…

– Ладно, ладно, – перебила его Жанетт. – Я стала жалкой озлобленной сукой. Прости. Я рада за тебя, и на самом деле мне неплохо. Мне только трудно понять, как тебе живется в этом во всем. На Александру мне наплевать, я ее не знаю и знать не хочу, но с тобой ведь все по-другому. Мы были вместе двадцать лет, и я думала, что достойна несколько большего уважения. – Я же уже попросил прощения. А мне это не так просто. Что еще мне сделать?

– Да-да, ты старался изо всех сил, – кисло сказала Жанетт, выходя из лифта.

– Завтра мы приезжаем домой. Если хочешь, я заберу Юхана после школы. Он может переночевать у нас, если тебя нужно разгрузить.

Разгрузить, подумала Жанетт. Вот как он на это смотрит.

– Вы разве не должны быть в отъезде целый месяц?

– Планы изменились. Мы улетели из Бостона, потому что в Стокгольме открылось нечто потрясающее. Потом объясню. Мы побудем в городе всего пару дней, а потом – назад в Краков. – Мне пора заканчивать, но ты можешь позвонить Юхану, сказать, как ты по нему скучаешь. И что вы завтра заберете его.

– Конечно. Обещаю.

Они попрощались, Жанетт сунула телефон в сумку, подошла к кофейному автомату, налила себе чашку кофе и унесла ее с собой, в кабинет.

Едва открыв дверь, она увидела у себя на столе толстый пакет. Жанетт вошла, закрыла дверь, села. Сделала несколько глотков горячего кофе и только потом открыла пакет.

Школьные фотографии за три года, гуманитарное учебное заведение Сигтуны.

Через две минуты Жанетт нашла ее.

Викторию Бергман.

Жанетт прочитала подпись под фотографией, провела пальцем по рядам будущих студенток в одинаковой школьной форме и констатировала, что Виктория Бергман – в среднем ряду, почти крайняя справа, она меньше всех ростом и выглядит немного по-детски.

Худенькая светловолосая девочка, наверное – с голубыми глазами. Жанетт сразу бросилась в глаза ее серьезная физиономия и то, что у девочки почти нет груди, в отличие от остальных.