Слабость Виктории Бергман (сборник) - Эрик Аксл Сунд (2012)

Хотя еще не рассвело, множество народу уже двигалось по улице. Грязно-серое небо покрыто тучами, но на горизонте виднелась красная полоса утренней зари, отчего ей стало неспокойно. Она избегала групп в униформе – немцев и украинцев. Кажется, они сотрудничают.

Куда ей идти? Об этом она не успела подумать. Все произошло так быстро.

Задыхаясь, она остановилась на углу возле маленького кафе. Огляделась. Она бежала долго и теперь не знала, куда попала. Таблички с названием улицы на перекрестке не было, но она быстро решила не думать, где она, а зайти в кафе, в туалет, и пустить в дело бритву. Открыв дверь, она увидела, что ее голые лодыжки забрызганы грязью.

Вскоре она уже стояла в туалете перед треснувшим зеркалом, надеясь, что ей никто не помешает – на двери не было замка. Для начала она обмыла ноги в сливном устройстве клозета, который представлял собой просто дыру в полу. Ни бумаги, ни полотенца здесь не было, раковины – тоже. Вода была почти коричневой.

Она разделась, но так как не хотела, чтобы ее застали голой, то сначала натянула братнины штаны, после чего сняла платье и сунула его в мусорное ведро вместе с трусами. Потом опустилась на колени, опустила голову к дыре и снова дернула веревку. Воняло так, что она задержала дыхание, чтобы ее не вырвало.

За веревку пришлось дернуть трижды, прежде чем волосы промокли, как надо. Потом она поднялась и встала перед треснувшим зеркалом. Ощутила холод от прикосновения бритвы к голове.

Она начала с дальних волос – длинных, темных – на затылке, потом перешла к вискам. Вдруг за дверью послышались мужские голоса, и она замерла с поднятой рукой.

Зажмурилась. Откроют – значит, откроют, она все равно не сможет сопротивляться.

Однако голоса скоро удалились, и через несколько минут волосы почти полностью были сбриты; она улыбнулась своему отражению.

Теперь она была кем-то, кто может принести пользу, кто может работать. Не мамзером.

Я стану сильной, подумала она. Сильнее, чем отец.

Хундудден

Когда Иво Андрич с горсткой коллег прибыл на Хундудден, мысли патологоанатома еще были заняты визитом в Мальмё.

Когда Иво оказался у дверей квартиры в Русенгорде, Горана не было дома, и пришлось стучаться к соседу, дабы убедиться, что речь идет о том самом человеке.

Соседа звали Ибрагим Ибрагимович. Он был босниец и, как и Горан, активист группы съемщиков, затеявших бунт против своего приватного мирка.

Едва Иво представился и объявил, что хотел бы видеть Горана, Ибрагим разрыдался и заключил его в объ ятия.

Горан жив, думал патологоанатом, здороваясь с Жанетт и Хуртигом в подвале под гаражом Вигго Дюрера. Жена заплакала навзрыд, когда он позвонил ей.

Ибрагимович сказал, что Горан уехал в Боснию и вернется не раньше следующих выходных. Он подтвердил, что у брата Иво есть только домашний телефон, и с ним, к сожалению, никак не связаться там, где он сейчас.

Еще неделю я могу подождать, подумал Иво. Не много после стольких лет горя.

– Это здесь. – Жанетт открыла железную дверь, махнула рукой и тут же ушла, чтобы продолжить работу во внешней комнате.

Патологоанатом заглянул в открытую дверь, испытывая сильнейшее отвращение. Он сразу понял, что работы будет на всю ночь.

Его многолетняя печаль была ничто по сравнению с концентрированным отчаянием, царившим здесь. Помещение было инсталляцией, продуманной инсценировкой горя, смерти и извращений.

Лишь через три часа стал виден конец работы.

Коллеги один за другим уходили на перерыв, и Андрич их понимал. Наконец в помещении остались только он и один криминалист. Молодой мужчина, который, несмотря на отразившееся у него на лице еще при входе омерзение, почти механически продолжал работать не жалуясь. Иво спрашивал себя, не держится ли его молодой коллега только потому, что на него давит мнение, будто новички должны выкладываться по полной.