Требуются доказательства. Бренна земная плоть (сборник) - Николас Блейк (1936)

– Да, но как это не попало в газеты? Ведь журналисты, как правило, преследуют его не хуже частного сыщика. А сейчас появилось только сообщение, что он уединился где-то в деревне.

– Им дали команду, – сказал сэр Джон. – И на то были причины. Ладно, друзья мои, – продолжал он, – надеюсь, вы нас извините. Я увожу Найджела в кабинет. Нам надо переброситься парой слов.

Леди Элизабет милостиво выразила согласие, и уже несколько минут спустя Найджел и его дядя удобно уселись в просторные кожаные кресла, и сэр Джон принялся раскуривать вонючую трубку из вишни, давно сделавшуюся настоящим проклятием и кошмаром его сослуживцев.

Удивительный контраст представляла собой эта пара. Сэр Джон сидел в кресле твердо, выпрямившись, в нем он казался еще меньше, чем был, говорил отрывисто, сопровождая слова скупыми жестами, и, если бы не упомянутая задумчивость во взгляде, выглядел бы он сейчас скорее как редкостно смышленый жесткошерстный терьер. Найджел со своими шестью футами роста занимал все кресло, движения его были порывисты и грубоваты, на лоб упала прядь пшеничного цвета волос, а обманчиво-наивное выражение лица придавало ему сходство с переростком – учеником подготовительной школы. Глаза у него были такого же голубого оттенка, как и у дяди, но лишенные его дальнозоркости и какого-либо выражения. И тем не менее между ними наблюдалось некое внутреннее родство. Обоих отличала в разговоре скрытая ироничность, дружелюбие, щедрость на улыбку и та готовая выплеснуться наружу энергия, какую всегда ощущаешь в людях, наделенных жизненной силой, направленной на достижение сознательно поставленных целей.

– Итак, Найджел, – заговорил сэр Джон, – у меня, повторяю, к тебе дело. И как ни странно, оно связано с новым жильцом Дауэр-Хауса. Около недели назад он обратился к нам – переслал полученные им в последнее время письма с угрозами – три, по одному в месяц. Письма напечатаны на машинке. Я посадил за них своего человека, но результата нет. Вот копии. Прочитай внимательно и скажи, не содержится ли в них чего-нибудь особенного – помимо очевидного факта, что некто жаждет крови адресата.

Найджел взял отпечатанные через копирку листы бумаги. Они были пронумерованы – 1,2,3, скорее всего, по порядку получения.

Послание номер один гласило:

Нет, Фергюс О’Брайан, тебе не спрятаться в Сомерсете. Не уйти от меня, мой отважный авиатор, даже если бы у тебя были крылья голубки. Я тебя достану, и ТЫ САМ ЗНАЕШЬ ПОЧЕМУ.

– Гм-м, – промычал Найджел, – чистая мелодрама. Автор, кажется, принимает себя за Бога Всемогущего. А стиль, стиль каков!

Сэр Джон подошел к племяннику и присел на ручку кресла.

– Подписи нет, – заметил он. – Адрес на конвертах тоже напечатан на машинке. Штемпель почтового отделения в Кенсингтоне.

Найджел взял второе письмо.

Что, – говорилось в нем, – забеспокоился? Нервишки, оказывается, не такие уж железные? Но я тебя не виню. В любом случае позабочусь о том, чтобы в аду тебя поджидали не слишком долго.

– Ого! – воскликнул Найджел. – Появились зловещие ноты. Ну-с, посмотрим, что у нас в сводке за этот месяц.

Последнее письмо он прочитал вслух:

– Полагаю, нам стоит договориться о расписании – я, разумеется, имею в виду твой уход – на этот месяц. Моя подготовка завершена, но, думаю, было бы неправильно убивать тебя до конца твоих празднеств. Таким образом, в твоем распоряжении больше трех недель для того, чтобы привести в порядок дела, произнести молитвы и насладиться обильным рождественским ужином. Скорее всего, я убью тебя в День подарков[22]. Следом за добрым королем Венцеславом[23], ты уйдешь в День святого Стефана. Только прошу тебя, дорогой мой Фергюс, как бы ни расшатались у тебя нервы, не надо соблазняться самоубийством. После всех трудов было бы несправедливо лишать меня удовольствия сказать тебе перед смертью, как я тебя ненавижу, – тебя, картонного героя, тебя – гнусного бледнолицего дьявола.