Требуются доказательства. Бренна земная плоть (сборник) - Николас Блейк (1936)

– В тот день я все еще чувствовала сильную слабость и большую часть времени просто лежала, глядя, как Фергюс пытается привести в порядок шасси. Между прочим, я спросила его, как это такой бесподобный ас, как он, способен даже подумать о том, чтобы сесть на такую поверхность. Он – в типичном для себя стиле – ответил, что, если не считать митры епископа, это единственная площадка, на какую он еще не садился, и хотелось попробовать, как получится. Он добавил, что мысль о епископской митре на время оставляет – до тех пор, пока не устанет от жизни, и уж тогда попытается, ибо при удаче его конец будет окутан духом святости. Я заметила, что возиться с починкой шасси не имеет смысла, потому что за ним скоро пришлют спасателей, а что касается меня, то я уже вполне оправилась. Не говоря уж о том, что этот автобус в воздух отсюда не поднять. Он ответил, что (а) любит ремонтировать самолеты, (б) прежде его никогда не спасали и никакого желания быть спасаемым у него нет и далее, (в) до конца я еще вовсе не оправилась и чем скорее я окажусь в какой-нибудь лечебнице и пройду курс реабилитации, тем лучше, (г) у него с собой не хватит воды ждать, пока какая-нибудь штабная крыса в Хартуме оправится от последствий своего последнего официального приема и снизойдет до того, чтобы организовать поисковую партию, и, наконец, (д) если этот ящик сумел приземлиться на таком месте, как это, то и подняться тоже сумеет. Таким вот путем.

Закончив с ремонтными работами, он подошел, сел под навес, что я соорудила с одной стороны машины, и принялся расспрашивать меня про то, что я и кто я. Кажется, он решил отвлечь меня от… э-э… событий последних нескольких дней; к тому же его интересовала любая мелочь – величие его, в частности, в этом и состояло. К вечеру он уже знал обо мне все. Я и не подозревала, насколько интересной жизнью живу. Он из тех, кто умеет сделать тебя исключительно интересной самой себе – только великий человек способен на это, или любовник, а любовниками мы еще не были. Покончив со мной, он перешел к моей семье. Я рассказала ему все про своих родителей и Эдварда. Наши мать и отец умерли, когда я была еще совсем молодой, мы с Эдвардом остались одни, и я всегда была ему как наседка. Фергюс сразу почувствовал это – у него была редкостно развитая интуиция, да к тому же он заставил меня рассказать про Эдварда буквально все. До войны брат каждое лето наезжал в Ирландию. У нас там были родичи, и конечно же, я позволила себе обычную в такой ситуации дурацкую реплику, мол, не встречался ли он там с Эдвардом, так, словно Ирландия – это какая-нибудь деревушка, или университет, проводящий конференцию по проблемам образования, что-нибудь в этом роде. Фергюс спросил, где он обычно останавливался, и я сказала: Мейнарт-Хаус, графство Вексворт; он кивнул, заметив, что хорошо знает эти края.