Требуются доказательства. Бренна земная плоть (сборник) - Николас Блейк (1936)

– О господи, – простонал Филипп Старлинг. – Сплошные загадки. Ты напоминаешь мне нашего капеллана на обеде в честь выпускников. Я пошел.

Но он откинулся на спинку стула и налил себе очередной бокал шерри. Сэр Джон не сводил с Найджела сострадательного взгляда, словно на его глазах племянник превращался в морского змея.

– Попробую показать слабые места в заключении Блаунта, – сказал Найджел. – Итак, я ни на йоту не сомневался, что в ту ночь Кавендиш заходил в садовый домик и что это он оставил следы на снегу, чтобы представить убийство самоубийством. В конце концов, это моя идея. И я по-прежнему готов поверить, что Нотт-Сломан видел его входящим в домик и впоследствии шантажировал его, однако прямых доказательств тому нет. Но Кавендиша в роли убийцы или, вернее, в роли исполнителя именно такого убийства, – нет, не вижу.

– Ты хочешь сказать, что, войдя в домик, Кавендиш нашел хозяина уже мертвым? – спросил сэр Джон.

– В каком-то смысле да, – отвечал Найджел. – Блаунт вполне резонно, как мне показалось, рассудил, что завещание О‘Брайана если и имеет во всем этом деле какое-либо значение, то лишь второстепенное. С его точки зрения, Кавендишем владела прежде всего жажда мести; это, в частности, подтверждается тоном писем с угрозами. И в этом заключается его первая ошибка, притом важнейшая. Филипп, ты ведь знал Кавендиша. Способный, респектабельный, несколько самодовольный, лишенный чувства юмора бизнесмен. Можешь ли ты хоть на минуту представить его в роли автора таких писем?

Он передал ему пачку конвертов и возбужденно заходил по комнате, дожидаясь, пока Старлинг прочтет.

– Нет, – решительно заявил тот, закончив чтение. – Не в стиле бедняги Эдварда написано, как тебе кажется? Не могу представить себе, чтобы он получал удовольствие от всей этой мелодрамы. А уж ирония насчет того, что О’Брайан, подобно королю Венцеславу, явится народу в праздник святого Стефана… – это вообще за пределами его возможных ассоциаций. Да, согласен, Кавендиш не мог написать этих писем.

– Ну вот! – торжествующе возгласил Найджел. – А ведь Филипп у нас большой авторитет по части стиля. Но если Кавендиш действительно не писал их, то и убийства он замыслить не мог. Ну не могло быть так, чтобы два разных человека собрались убить О’Брайана в один и тот же день. Теперь что касается психологических возможностей. Блаунт исходит из того, что для начала Кавендиш, отправляя письма с угрозами, заставляет О’Брайана оглядываться по сторонам. Затем, зная, что тот вооружен и вполне способен выстрелить в любого незваного гостя, следует за ним вскоре после полуночи в садовый домик. Затевает с О’Брайаном легкий разговор ни о чем и ведет его до тех пор, пока не представляется случай броситься на собеседника и в завязавшейся потасовке повернуть дуло пистолета в нужную сторону. А теперь позвольте спросить: кто, будучи в здравом уме и зная репутацию О’Брайана-бойца, может представить себе подобное? Блаунт, однако же, решил, что Кавендиш способен предпринять такую попытку. Кавендиш! Человек, который дрожал от страха с того самого момента, как было обнаружено тело О’Брайана; человек, чьи нервы не выдержали настолько, что, стоило Блаунту посильнее нажать на него, он в панике начал бог знает в чем обвинять собственную сестру; человек, бросившийся бежать, хотя никто его еще ни в чем не обвинил. А инспектор не моргнув глазом готов утверждать, что такая размазня способен сунуть голову в пасть ко льву – а ведь это именно то, что Кавендиш должен был сделать, если картина убийства, представленная инспектором, верна. Честно говоря, старина Блаунт меня разочаровал.

– Да, но он вполне был готов согласиться, что Кавендиш заманил О’Брайана в садовый домик под каким-то вполне невинным предлогом, чтобы так или иначе рассеять его подозрения, – возразил сэр Джон.