Холодная месть - Линкольн Чайлд, Дуглас Престон (2011)

— Вовсе нет, — поспешно ответил доктор, стараясь не показывать, как сильно он взволнован и смущен.

Констанс пристально посмотрела ему в глаза и, похоже, заметила его растерянность.

— Доктор, прошу меня извинить, но я устала.

Он встал, взявшись за папку обеими руками.

— Констанс, спасибо огромное! Я очень ценю ваше расположение и искренность.

— Я всегда рада беседе с вами.

— И если уж начистоту, — внезапно сказал он, — я вам верю. Не знаю почему, но верю.

Выражение ее лица чуть смягчилось, и она слегка наклонила голову в знак прощания.

Доктор постучал в дверь, недоумевая, что побудило его сделать столь опрометчивое признание. В замочной скважине повернулся ключ, и служащий распахнул дверь.

Когда она снова была заперта, Фелдер открыл папку. Там лежала свежая вырезка из утренней «Нью-Йорк таймс». В статье давалось первое доступное публике описание исторической находки — дневника юноши Уитфрида Спида, жившего на Кэтрин-стрит с 1869 года до трагической смерти под колесами экипажа в 1883-м. Восторженный патриот Нью-Йорка и, по-видимому, любитель «Обзора Лондона» Джона Стоу, Уитфрид Спид задался целью описать в таких же подробностях улицы и магазины Манхэттена. Но до своей гибели успел заполнить одну-единственную тетрадь. Вместе с другими вещами погибшего она осталась запертой в ящике на чердаке. Нашли ее лишь недавно. Находку превознесли как ценнейший документ об истории города, ведь Спид подробно описал современные ему кварталы вблизи своего жилища, а такую информацию невозможно почерпнуть ни из какого другого источника.

Жилище Спида находилось рядом с Уотер-стрит. «Нью-Йорк таймс» воспроизвела один рисунок из тетради Спида — тщательно выполненный подробный план района вблизи перекрестка Кэтрин-стрит и Уотер-стрит. До сегодняшнего утра никто из ныне живущих людей не мог знать расположение магазинов на этих улицах в 1870-х годах.

Как только Фелдер прочел эту статью за утренним кофе, он немедленно загорелся идеей. Конечно, идея безумная, ведь, по сути, такими расспросами он даст новую пищу психическому расстройству Констанс. Но ведь это уникальная возможность удостовериться в правдивости ее слов. Перед лицом реальности — правдивых сведений о том, какой была Уотер-стрит, — мир фантазий и самообмана может распасться и Констанс наконец осознает болезненность своего состояния.

Стоя в коридоре, Фелдер попытался разобрать старомодный почерк надписей на карте… и обомлел. Вот она, табачная лавка. И аптека «Хадделс» за два дома от нее. Вот и магазин мужской одежды «Лондон-таун» через улицу, а на углу «Академия миссис Саррет для маленьких детей».

Фелдер медленно закрыл папку. Конечно, объяснение очевидно: Констанс уже видела газету. Ее пытливому разуму наверняка интересны новости окружающего мира.

Придя к такому умозаключению, доктор направился к выходу. По дороге он заметил доктора Острома, который стоял в дверях открытой палаты и беседовал с медсестрой.

— Доктор… — торопливо позвал его Фелдер.

Остром повернулся к нему, вопросительно подняв брови.

— Констанс ведь уже видела утреннюю газету? В смысле, «Таймс».

Остром покачал головой.

— Вы… вы уверены? — пролепетал Фелдер.

— Конечно. Читать газеты, слушать радио и смотреть телевизор пациенты могут лишь в библиотеке. Констанс все утро находилась в своей комнате.

— И никто не видел ее снаружи? Ни охранники, ни медсестры?

— Никто. Ее комнату не открывали со вчерашнего вечера. В учетной книге это зафиксировано. — Доктор нахмурился. — А в чем, собственно, дело?

Фелдер вдруг понял, что затаил дыхание. Он медленно выдохнул, сказал:

— Да ничего. Спасибо, — и вышел наружу, под яркое солнце.

Глава 20

Кори Свенсон установила обычное «гугл»-оповещение на все новости, содержащие имя «Алоизий Пендергаст». Но это имя было не слишком частым гостем новостных полос.