Алхимик (сборник) - Паоло Бачигалупи (2008)

Рикша привстал на педалях.

– Ночью?

– Завтра утром. – Трэн устроился поудобнее. – Я не хочу опоздать.

Мягче

По горло погрузившись в горячую воду, Джонатан Лилли изучал свою мертвую жену. Она колыхалась на дальнем конце ванны, мыльные пузыри венком обрамляли ее скандинавские черты. Светлые волосы прилипли к бледной коже. Полуприкрытые глаза уставились в потолок. Джонатан подвинулся, оттолкнув сплетенные ноги Пии, чтобы освободить себе место, и задумался, повлияет ли этот мирный момент между преступлением и признанием на приговор.

Он знал, что ему придется сдаться. Придется сообщить, что в денверском районе Конгресс-парка случилось неладное. Возможно, все будет не так уж страшно. Может, ему даже не придется слишком долго сидеть в тюрьме. Он читал где-то, что тем, кто разводит марихуану, дают намного больше, чем убийцам, и смутно помнил, что в законодательстве имеется лазейка на случай нечаянной смерти. Было ли это непредумышленным убийством? Убийством второй степени? Он помешал мыльные пузыри, размышляя. Нужно справиться в Гугле.

Когда он прижал подушку к лицу Пии, та совсем не сопротивлялась. Кажется, даже усмехнулась. Пробормотала что-то из-под хлопкового груза. «Прекрати» или «слезай». А может, сообщила, что ему все равно придется мыть посуду. Вот о чем они спорили: о тарелках, оставшихся в раковине с прошлого вечера.

Она перекатилась и сказала: «Вчера ты забыл вымыть тарелки», – и легонько ткнула его локтем. Слабый удар, чтобы он пошевеливался. Слова. Локоть. После чего он прижал подушку к ее лицу, а она подняла руки, несильно отталкивая его, побуждая отпустить, и это было шуткой.

Даже он так думал.

Он собирался убрать подушку, засмеяться и отправиться мыть тарелки. И на какое-то хрупкое, кристально прозрачное мгновение это показалось возможным. Лиловый запах сирени сочился в приоткрытые окна, снаружи гудели пчелы, ленивые воскресные солнечные лучи струились сквозь щели в жалюзи. За одно мгновение они прожили множество жизней. Посмеялись над случившимся и отправились за яйцами по-бенедиктински в «Ле Сентрал»; прожили еще пятнадцать лет в браке и развелись; родили четверых детей и поспорили, какое имя лучше, Мило или Алистер; Пия оказалась лесбиянкой, но они с этим справились; у него случилась интрижка, но они и с этим справились; она посадила на заднем дворе подсолнухи, помидоры и цукини, а он в понедельник пошел на работу и получил повышение.

Он действительно собирался снять подушку с ее лица.

Но потом Пия начала бороться и кричать и колотить его кулаками, – и дети, помидоры и «Ле Сентрал» вместе с сотнями других будущих разлетелись, словно семена одуванчика, а Джонатан внезапно понял, что не может ее отпустить. Подняв подушку, он бы не вынес боли и ужаса в серых глазах жены, не вынес отраженной в них жуткой версии самого себя, а потому навалился всем весом на сопротивляющееся тело, прижал подушку к ее лицу и отправил жену в ад.

Она извивалась и дергалась. Ее ногти поцарапали ему щеку. Ее тело выгибалось. Она чуть не выскользнула из-под него, будто угорь, но он снова прижал ее и приглушил крики подушкой, пока она пыталась выцарапать ему глаза. Он отвернулся и подставил ей шею. Она билась, как рыба, но не могла справиться с ним, и внезапно его начал разбирать смех. Он побеждал. В кои-то веки действительно побеждал!