Алхимик (сборник) - Паоло Бачигалупи (2008)

Она покачала головой и налила чай в глиняную чашку Биа’ Ханны. Густая черная жидкость, заваренная из листьев, которые мать сушила и сбраживала над очагом, плескалась по глазурованной глине, испуская дымный аромат.

– Но пашо, джаи-пашо. – Свадебные браслеты Биа’ Ханны звякнули, когда она протянула сморщенную руку к горячей чашке. Биа’ Ханна и все ее подруги собрались вокруг матери Рафеля в его семейном доме, яркая, бурлящая масса смешливых замужних женщин, закутанных в голубое, счастливых и возбужденных, потому что их пригласили по случаю воссоединения семьи.

Биа’ Ханна вновь сверкнула в сторону Рафеля золотыми зубами. Она ими гордилась – их сделали на границе Кели – и улыбалась часто и широко.

– Да, тебе следует гордиться. Твой сын вернулся к тебе и стал пашо, в его-то возрасте. – Она с удовольствием отхлебнула чая. – Ты делаешь лучший копченый чай, Биа’ Пашо.

– Забудь эту чепуху про Биа’ Пашо. Прежде я была Биа’ Рафель – и ею и останусь, что бы там ни натворил мой глупый сын.

Мать Рафеля повернулась, чтобы наполнить чашку, одной рукой уверенно держа закопченный стальной чайник, намотав на другую складки голубых юбок, чтобы не волочились по полу.

Биа’ Ханна усмехнулась.

– Какая скромность! Но погляди только, как ему идут отметки мудрости. – Она показала на Рафеля. – Взгляните на его руки, джаи Биа’. Надпись на лице, столько знаний на коже – и это лишь ничтожная часть того, что плещется в его бритой голове.

Рафель склонил голову и уставился на свои руки, немного смущенный внезапным женским вниманием. На тыльной стороне левой ладони были его первые знаки мудрости – крошечные буквы старого алфавита. Отсюда надписи цвета засохшей крови поднимались по рукам и терялись в одеждах. Свидетельства обретенных рангов, ритуально нанесенные за прошедшие годы, стихотворные мнемонические схемы для десяти тысяч строф, зацепки к сердцу знаний пашо, каждая – памятка и знак овладения. Они покрывали его тело острой каллиграфией древних, иногда один-единственный символ был зацепкой к знанию, которого хватило бы на толстый том, ниточкой к памяти, чтобы все будущие пашо имели доступ к неизменному источнику мудрости.

Подняв глаза, Рафель заметил проблеск улыбки на лице матери. Биа’ Ханна тоже увидела ее скрытое удовольствие. Она хлопнула мать по бедру, когда та повернулась, чтобы налить чай еще одной женщине.

– Ну вот! Видите, джаи Биа’? Видите, как мать краснеет от гордости за достижения сына? Она начнет искать ему жену еще прежде, чем солнце коснется края чаши. – Биа’ Ханна закудахтала, ее золотые зубы поблескивали в полумраке семейного хаси. – Заприте крепче своих дочерей, джаи Биа’, она захочет собрать их всех для своего татуированного сына!

Другие женщины засмеялись и присоединились к подшучиваниям, отмечая удачу Биа’ Пашо. Они улыбались Рафелю и бросали на него оценивающие взгляды. Его мать тоже смеялась и принимала шутки и лесть, уже не Биа’ Рафель, а Биа’ Пашо, Мать пашо. Великая честь.

– Смотрите! Он умирает от жажды! – воскликнула Биа’ Ханна, показывая на пустую чашку Рафеля. – Ты забыла нашего нового пашо.

Рафель улыбнулся.

– Нет, Биа’, я лишь жду перерыва в вашем словесном потоке, чтобы заговорить.

– Дерзкий пашо! Если бы не кваран, я бы надрала тебе задницу. Не забывай, что именно я застала тебя за вырыванием бобов, когда ты был не выше моего бедра.

Женщины снова рассмеялись. Биа’ Ханна играла на публику и гневно размахивала руками.

– Тогда он сказал, что только хотел помочь…

– Так и было!

– …и что же осталось? Клочки зелени! Словно по полю пронеслись пыльные дьяволы. Хорошо, что теперь у него другая профессия, Биа’ Пашо. Твои поля не пережили бы его возвращения.