Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих - Джорджо Вазари (1550)

XXXVI. Между тем, так как синьор герцог Козимо хотел, чтобы Книга жизнеописаний, почти что мною уже законченная с величайшей старательностью, на какую я только был способен и при содействии некоторых из моих друзей, была напечатана и издана, я отдал ее герцогскому печатнику Лоренцо Торрентино, и, таким образом, ее начали печатать. Но не было еще закончено печатание теоретической части, как я узнал о смерти папы Павла III и стал сомневаться, уезжать ли мне из Флоренции до окончания напечатания этой Книги. Поэтому, выехав за Флоренцию, чтобы встретиться с кардиналом ди Монте, проезжавшим по пути на конклав, я едва успел выразить ему свое почтение и обменяться с ним несколькими словами, как он мне сказал: «Я еду в Рим и наверняка буду папой. Спеши закончить свои дела и, как только получишь известие, отправляйся в Рим, не дожидаясь других указаний или вызова». И он не ошибся в своем предвидении. Действительно, находясь во время карнавала в Ареццо для устройства всяких празднеств и маскарадов, я получил известие, что названный кардинал стал Юлием III. И вот, тотчас же оседлав коня, я прискакал во Флоренцию, откуда, по настоянию герцога, я отправился в Рим и, поставив лошадь в доме мессера Биндо, явился к Его Святейшеству, чтобы склонить перед ним колена и приложиться к его ноге. Не успел я это сделать, как он с первых же слов напомнил мне о том, что предвидение, которое он мне высказал, оправдалось. И вот, после того как его короновали и он несколько отдохнул, первое, что он решил сделать, было исполнение обязательства, которое он имел перед памятью монсиньора Антонио-старшего, первого кардинала ди Монте, и которое состояло в сооружении его гробницы в церкви Сан Пьетро а Монторио. После изготовления моделей и проектов гробница эта была выполнена из мрамора, как о том пространно уже говорилось в другом месте. Я же между тем написал образ для ее капеллы, на котором я изобразил обращение св. Павла. Однако, дабы не повторять того, что сделал Буонарроти в капелле Паолине, я изобразил, как оного св. Павла после падения с лошади и еще слепого солдата, как он сам об этом пишет, ведут к Анании, который через рукоприложение возвращает ему потерянное зрение и его крестит. Все же то ли из-за недостатка места, то ли по другой причине, но работа эта полностью меня не удовлетворила, хотя другим она, может быть, и понравилась, и в частности Микеланджело. Написал я для этого первосвященника и другой образ в одной из капелл его дворца. Однако по причинам, уже однажды указанным, образ этот был мною перевезен в Ареццо и поставлен в главном алтаре приходской церкви. Впрочем, не удивительно, что я ни этим алтарным образом, ни вышеупомянутым для церкви Сан Пьетро а Монторио не удовлетворил ни себя, ни других. Действительно, находясь волей-неволей в постоянном распоряжении этого первосвященника, я не находил себе покоя, то есть был непрерывно занят составлением архитектурных проектов главным образом потому, что я был создателем первого проекта и всего замысла виллы Юлия, которую он строил с расходами невероятными. И хотя после меня ее осуществляли другие, все же я всегда оставался тем, кто папские прихоти воплощал в рисунках, передававшихся затем Микеланджело, который их пересматривал и исправлял. На основании многочисленных своих рисунков Якопо Бароцци из Виньолы закончил там комнаты, залы и многие другие украшения, нижний же водоем придуман мною и Амманати, который после этого остался там работать и выстроил и лоджию над водоемом. Однако в этой работе никто не мог ни показать своего умения, ни что-либо сделать как следует, так как этому папе приходили в голову все новые и новые причуды, которые нельзя было не выполнять, подчиняясь ежедневным распоряжениям форлийского епископа, мессера Пьер Джованни Алиотти. Между тем, так как мне пришлось в 1550 году по другим делам целых два раза съездить во Флоренцию, я в первый приезд закончил образ св. Сигизмунда, который герцог как-то увидел в доме мессера Оттавиано деи Медичи, где я над ним работал. Понравился же он ему настолько, что он мне сказал, чтобы я, закончив свои дела в Риме, непременно переехал к нему на службу во Флоренцию, где мне будет указано, что я должен делать.