Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих - Джорджо Вазари (1550)

Андреа охотно занимался и архитектурой, он был учителем скульптора и архитектора Мангоне, впоследствии весьма искусно построившего в Риме много дворцов и других зданий. В конце концов, в старости Андреа выполнял только рядовые работы, так как был человеком скромным и добропорядочным и больше всего остального любил спокойную жизнь. Госпожа Антония Веспуччи заказала ему гробницу мессера Антонио Строцци, своего супруга, но так как он один много работать не мог, двух ангелов для него сделал его ученик Мазо Босколи из Фьезоле, выполнивший позднее много работ в Риме и других местах; Мадонну же сделал Сильвио Козини из Фьезоле, однако после того как она была сделана, сразу ее не поставили (а было это в 1522 году). После этого Андреа скончался и был погребен сообществом Скальцо у сервитов, а названную Мадонну позднее поставил Сильвио, который окончательно доделал названную гробницу Строцци и продолжал заниматься искусством скульптуры с необычайным упорством, почему он со временем и создал много произведений, исполненных им с большим блеском и в прекрасной манере, и превзошел других скульпторов, особенно своей смелой выдумкой в области гротеска.

Воочию можно в этом убедиться в сакристии Микеланджело Буонарроти по мраморным капителям, высеченным над пилястрами гробниц, где небольшие маски выточены так хорошо, что лучшего увидеть невозможно. В том же помещении он сделал несколько очень красивых фризов со смеющимися масками. И потому Буонарроти, увидев талант и опытность Сильвио, и поручил ему приступить к трофеям для тех же гробниц; однако из-за осады Флоренции они, как и другие вещи, остались незавершенными. Сильвио изваял и гробницу для семьи Минербетти, в их капелле в трансепте церкви Санта Мариа Новелла настолько хорошо, насколько это вообще возможно, ибо кроме саркофага, отличающегося красотой своих очертаний, изображенные на нем щиты, шлемы и прочие причуды высечены с таким знанием рисунка, какое только можно пожелать для подобной вещи.

Когда Сильвио был в Пизе, в 1528 году, он сделал там ангела, недостававшего над одной из колонн главного алтаря собора против ангела Триболо и так на того похожего, что большего сходства не было бы, если бы они были сделаны одной и той же рукой. В церкви Монтенеро, близ Ливорно, он для братьев во Христе сделал мраморную плитку с двумя фигурами, а в Вольтерре гробницу мессера Рафаэля Вольтеррано, мужа ученейшего, где изобразил его с натуры на мраморном саркофаге, со всякими украшениями и фигурами. Когда же во время осады Флоренции достопочтенный гражданин Никколо Каппони на обратном пути из Генуи, где он был послом республики при императоре, умер в гарфаньянском Кастельнуово, туда весьма спешно был послан Сильвио для снятия слепка с его головы, чтобы затем он сделал ее из мрамора столь же прекрасной, какой он сделал бы из воска.

В бытность Сильвио в Пизе, где он проживал некоторое время со всем семейством и был членом сообщества Мизерикордиа, которое в этом городе сопровождает приговоренных к смерти к месту казни, ему, состоявшему церковным старостой этого сообщества, как-то раз ни с того ни с сего пришла в голову самая странная на свете вещь. Однажды ночью он вырыл из могилы тело повешенного накануне, вскрыл его в целях искусства и, будучи человеком с причудами и, должно быть, суеверным, верившим в колдовство и тому подобные глупости, содрал с него целиком всю кожу и, обработав ее так, как его этому научили, сшил себе из нее курточку, которую, думая, что она обладает какой-то особой силой, он некоторое время носил поверх рубашки, так что никто ничего об этом не знал. Но как-то он признался в этом одному доброму монаху, который на него за это накричал, и пришлось ему снять куртку и, как приказал ему монах, похоронить ее в одной из гробниц. О нем можно было бы рассказать много и других подобных вещей, но, поскольку к нашему повествованию они не имеют отношения, обойду их молчанием.