Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих - Джорджо Вазари (1550)

Родился Андреа, как говорят, в 1460 году и в детстве пас стадо и, как это рассказывают и о Джотто, рисовал по целым дням на песке, а летом лепил из глины какую-нибудь скотину из тех, что он сторожил. И вот случилось так, что в один прекрасный день, там, где он пас свою скотину, проходил один флорентийский гражданин и, говорят, что это был Симоне Веспуччи, который был тогда в Монте подестой. Он увидел мальчика, который весь был поглощен тем, что не то рисовал, не то лепил что-то из глины, подозвал его к себе и, поняв наклонности мальчика и узнав, чьим он был сыном, выпросил его у Доменико Контуччи, охотно на это согласившегося, и обещал ему, что заставит мальчика учиться рисовать, чтобы посмотреть, чего могут достичь его природные склонности, поощряемые постоянным учением. Симоне, по возвращении во Флоренцию, отдал его в обучение Антонио Поллайоло, у которого Андреа научился столькому, что по прошествии нескольких лет стал превосходнейшим мастером. В доме названного Симоне, что у Понте Веккио, и теперь еще можно видеть бичуемого у столба Христа, выполненного им в те времена на картоне с большой тщательностью, а кроме того и две чудесные головы из терракоты, изображающие по древним медалям императоров, – одна Нерона, другая Гальбу, головы эти служили украшением камина, но Гальба находится теперь в Ареццо в доме Джорджо Вазари. После этого, все же во Флоренции, он сделал терракотовую плитку для церкви Санта Агата в Монте Сансовино со св. Лаврентием и несколькими другими святыми, а также с мелкими отлично выполненными историями, и вскоре после этого сделал и другую, ей подобную, с очень красивым Успением Богоматери и со святыми Агатой, Лючией и Ромуальдом; плиту эту позднее делла Роббиа покрыли глазурью. Продолжая заниматься скульптурой, он в юности своей сделал для Симоне Поллайоло, иначе Кронаки, две капители пилястров для ризницы церкви Санто Спирито, которыми приобрел широчайшую известность, почему ему и было поручено выстроить проход между названной ризницей и церковью, а именно, он создал там из мачиньо композицию коринфского ордера с двенадцатью круглыми колоннами, то есть по шесть с каждой стороны, а на колонны он положил архитрав, фриз и карниз и вывел цилиндрический свод целиком из того же камня, с украшенными резьбой кессонами; вещь эта новая, разнообразная и богатая, получила большое одобрение. Правда, что если бы названные членения свода вместе с карнизами, которые отделяют друг от друга квадратные круги, их украшающие, с более точным расчетом и с большей соразмерностью совпадали с осями колонн, произведение это было бы вполне совершенным во всех своих частях, да и сделать это было нетрудно. Однако, как я в свое время слышал от некоторых старых друзей Андреа, он говорил в свою защиту, что соблюдал в своде способ членений, принятый в римской Ротонде, где ребра, расходящиеся от среднего верхнего глазка, через который в храм проникает свет, образуют между собой постепенно сужающиеся рамы углублений для розеток, и такое же сужение происходит и с самими ребрами, почему они и не совпадают с осями колонн. К этому Андреа добавлял, что, если строитель храма Ротонды, наилучшим образом задуманного и самого соразмерного из всех существующих храмов, не учел этого в своде больших размеров и столь значительном, тем более можно было пренебречь этим, распределяя впадины меньшей величины. Однако многие художники и в особенности Микеланджело Буонарроти придерживались того мнения, что Ротонда выстроена тремя архитекторами, причем первый довел ее до конца карниза, что над колоннами, другой – вверх от этого карниза и до того места, где находятся окна более изящного ордера, так как действительно эта вторая часть отличается иной манерой от нижней части и как раз в ней членения свода и не соответствуют осям колонн; третий же, как полагают, выстроил знаменитый портик, произведение единственное в своем роде.