Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих - Джорджо Вазари (1550)

Смерть герцога Федериго, любившего Джулио до невероятности, опечалила его так, что он уехал бы из Мантуи, если бы кардинал, брат герцога, к которому перешло управление государством, так как дети Федериго были еще совсем маленькими, не удержал его в этом городе, где у него была жена, дети, дома, поместья и все прочие удобства, потребные состоятельному дворянину. А сделал это кардинал, помимо сказанных причин, для того чтобы пользоваться советом и помощью Джулио при перестройке и почти полном обновлении городского собора. Приступив к этой работе, Джулио сильно ее продвинул в прекраснейшем виде.

В это самое время Джорджо Вазари, который был ближайшим другом Джулио, хоть и знали они друг друга понаслышке и переписке, по пути в Венецию заехал в Мантую, чтобы повидать Джулио и его работы. И вот, приехав в этот город, чтобы навестить друга, которого он никогда не видел, он с ним встретился, и они узнали друг друга не иначе, как будто виделись тысячу раз, и Джулио был этим так доволен и обрадован, что четыре дня напролет только и делал, что показывал все свои работы и, в частности, все планы древних построек Рима, Неаполя, Поццуоло, Кампаньи и всех других самых лучших древностей, о каких только сохранилась память, зарисованных частично им и частично другими. А потом он раскрыл огромнейший шкаф и показал планы всех построек, сооруженных по его проектам и под его руководством не только в Мантуе и в Риме, но и по всей Ломбардии, и были они столь прекрасны, что я лично думаю, что невозможно увидеть архитектурных замыслов ни более новых, ни более прекрасных, ни лучше обдуманных. После этого кардинал спросил Джорджо, что он думает о работах Джулио, и тот ответил (в присутствии самого Джулио), что они таковы, что заслужили, чтобы на каждом углу этого города была поставлена его статуя, а за то, что он его обновил, половины всего государства недостаточно было бы для вознаграждения трудов и талантов Джулио. На это кардинал ответил, что Джулио в большей мере хозяин этого государства, чем он. А так как Джулио был исключительно любезным, в особенности по отношению к друзьям, не было таких проявлений любви и ласки, каких не получил бы от него Джорджо. Когда же Вазари этот, покинув Мантую, съездил в Венецию и оттуда вернулся в Рим, как раз в то время, когда Микеланджело раскрыл в капелле свой Страшный суд, он отослал Джулио через мессера Нино Нини из Кортоны, секретаря упоминавшегося мантуанского кардинала, три листа с семью смертными грехами, воспроизведенными из названного Страшного суда Микеланджело, и листы эти доставили Джулио исключительное удовольствие как сами по себе, так и потому, что он собирался тогда отделывать капеллу во дворце кардинала и они возбудили его дух к вещам более возвышенным, чем те, какие он задумал. Итак, приложив величайшие старания к тому, чтобы создать как можно более прекрасный картон, он с отличной выдумкой изобразил на нем, как Петр и Андрей, призванные Христом, оставляют сети, дабы следовать за ним, и как они из ловцов рыбы становятся ловцами человеков. Картон этот, удавшийся самым красивым из всего, что когда-либо сделал Джулио, был осуществлен затем Фермо Гуизони, живописцем и учеником Джулио, сделавшимся ныне превосходным мастером.

По прошествии недолгого времени начальники строительства собора Сан Петронио в Болонье, задумавшие начать передний фасад этой церкви, с огромным трудом уговорили Джулио приехать туда вместе с одним миланским архитектором по имени Тофано Ломбардино, человеком в то время весьма ценившимся в Ломбардии за многочисленные построенные им там сооружения. И вот они сделали по нескольку проектов, так как проекты, сделанные сиенцем Бальдассаре Перуцци, были утеряны, и один среди них был так красив и так хорошо слажен, что выполнивший его Джулио заслуженно удостоился от местных жителей величайшего одобрения, возвратившись же в Мантую, был осыпан самыми щедрыми дарами.