Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих - Джорджо Вазари (1550)

Вовсе не живопись, а музыка была, как многие утверждают, первой профессией Себастьяно, и в самом деле, не говоря уже о пении, он получал большое удовольствие от игры на инструментах самого различного вида, в особенности же на лютне, так как на ней могут быть сыграны все голоса без всякого другого сопровождения. Благодаря этому занятию он одно время пользовался величайшим благоволением венецианской знати, с которой он в качестве виртуоза в этом искусстве всегда стоял на самой короткой ноге. Когда же ему, все еще юноше, вздумалось посвятить себя живописи, он научился первым ее началам у Джованни Беллини, который в это время был уже стариком. Но после того как Джорджоне из Кастельфранко приобщил Венецию к приемам современной манеры, приемам более обобщенным и отличавшимся особым горением цвета, Себастьяно ушел от Джованни и устроился у Джорджоне, с которым он провел столько времени, что в значительной степени усвоил себе его манеру. Это видно по нескольким очень похожим портретам, написанным им с натуры в Венеции, каков, например, портрет превосходнейшего музыканта Верделотто Францезе, который в то время управлял капеллой в Сан Марко, и на той же картине портрет его товарища Уберто. Картину эту Верделотто увез с собой во Флоренцию, когда он возглавил капеллу в Сан Джованни, ныне же ею владеет скульптор Франческо Сангалло, в доме которого она находится. В те же годы он написал в Венеции в церкви Сан Джованни Кризостомо образ на дереве с фигурами, настолько близкими к манере Джорджоне, что люди, мало понимающие в искусстве, часто принимали их за произведения самого Джорджоне. Картина эта очень хороша и написана в колорите, сообщающем ей большую объемность. Недаром лишь только разнеслась молва о достижениях Себастьяно, как тотчас же Агостино Киджи, богатейший сиенский купец, имевший в Венеции крупные дела и слыхавший о нем в Риме самые похвальные отзывы, стал переманивать его к себе в Рим, тем более что, помимо его живописи, ему нравилось, что Себастьяно так хорошо играет на лютне и что он так ласков и приятен в обращении. Да и не так уже трудно было переманить его в Рим, куда он и перебрался более чем охотно, отлично зная, что эта общая для всех родина во все времена служила опорой для больших дарований.

И вот, как только Себастьяно приехал в Рим, Агостино тотчас же пустил его в работу, и первое, что он ему поручил, были люнеты в верхней части лоджии, выходящей в сад, там, где Бальдассаре, сиенец, расписал весь свод в затибрском дворце Агостино. В этих люнетах Себастьяно написал разные поэзии в манере, привезенной им с собой из Венеции и сильно отличавшейся от той, которой в то время пользовались в Риме опытные живописцы. После этого и так как Рафаэль в этом же месте написал историю Галатеи, Себастьяно тут же рядом написал по желанию Агостино фреской и Полифема, в котором он, удалось ему это или нет, но изо всех сил пытался выдвинуться, подстрекаемый соперничеством сначала с Бальдассаре, а затем и с Рафаэлем. Написал он также несколько вещей маслом, которыми он заслужил себе в Риме величайшее признание, поскольку он у Джорджоне научился очень мягкому колориту.