Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих - Джорджо Вазари (1550)

Возвращаясь к Себастьяно, скажу, что он еще написал портрет синьора Федериго да Боццоло, а также портрет неизвестного мне полководца в латах, который находится во Флоренции у Джулио деи Нобили, и, кроме того, женщину в римской одежде, хранящуюся в доме Луки Торриджани. Джованни Баттиста Кавальканти владеет головой его же руки, не совсем законченной. На холсте им написана Мадонна, прикрывающая младенца покрывалом, – вещь исключительная, находящаяся ныне в гардеробной кардинала Фарнезе. Набросал он также, но не довел до конца, очень красивую картину на дереве с изображением св. Михаила, низвергающего большого диавола, которая должна была быть отправлена во Францию королю, уже, впрочем, имевшему одну его картину. Когда же потом кардинал Джулио деи Медичи был избран верховным первосвященником под именем Климента VII, он через епископа вазонского дал понять Себастьяно, что настало время, когда он будет облагодетельствован, и что Себастьяно при случае в этом убедится. В ожидании чего Себастьяно, питаемый этими надеждами и будучи единственным в своем роде портретистом, написал много портретов с натуры, в том числе с папы Климента, который в то время еще не носил бороды. Я хочу сказать, что сделал он с него два портрета: один из них получил епископ вазонский, а другой, гораздо больших размеров, а именно поясной и сидящий, находится в Риме в доме самого Себастьяно. Написал он также флорентинца Антона Франческо дельи Альбицци, который как раз в это время находился по своим делам в Риме. Написал же он его таким, что казался он не написанным, а живей живого, почему Антон и отправил его к себе во Флоренцию как ценнейшее сокровище. Голова и руки в этом портрете были просто чудом, не говоря уже о том, насколько хорошо были сделаны бархат, меха, атлас и все другие части этой картины. А так как Себастьяно по тонкости и качеству действительно превосходил всех остальных, вся Флоренция обомлела при виде этого портрета Антона Франческо.

В то же самое время написал он также и портрет мессера Пьетро Аретино и сделал его таким, что, помимо сходства, это поразительнейшая живопись, так как в ней видны различия пяти или шести оттенков черного цвета в его одежде: бархат, атлас, тафта, парча и сукно и на этих черных – черная как смоль борода, в которой так хорошо показан волос, что большего в живой натуре и не увидишь. На этом портрете Аретино держит в руке лавровую ветвь и листок бумаги, на котором начертано имя Климента VII, а спереди – две маски: красивая маска добродетели и безобразная маска порока. Картину эту мессер Пьетро подарил своему родному городу, граждане которого поместили ее в зале городского совета, почтив этим память своего хитроумного согражданина и получив от него взамен не меньше.

После чего Себастьяно написал портрет Андреа Дориа, вещь столь же удивительную, и голову флорентинца Баччо Валори, которая также была хороша настолько, что трудно этому поверить.

За это время умер преподобный Мариано Фетти, брат-хранитель свинцовой печати (del Piombo), и Себастьяно, вспомнив об обещаниях, полученных им от домоуправителя его святейшества епископа вазонского, возбудил ходатайство о назначении на должность брата-хранителя. И вот, хотя и Джованни да Удине, который долго служил у его святейшества in minoribus и продолжал служить, ходатайствовал о той же должности, тем не менее папа, склонившись на просьбы епископа, а также ради заслуг Себастьяно, распорядился, чтобы Бастиано получил эту должность и из доходов с нее выплачивал Джованни да Удине пенсию в размере трехсот скудо. Так Себастьяно и облекся в монашеские ризы и тотчас же почувствовал от этого полную душевную перемену. И в самом деле, видя, что он имеет возможность удовлетворить свои желания, ни разу не дотронувшись до кисти, он стал предаваться отдохновению и возмещать прежние свои разгульные ночи и трудовые дни, наслаждаясь покоем и достатком.