Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих - Джорджо Вазари (1550)

Между тем в Сиену как-то приехал богатейший и именитый сиенский купец Агостино Киджи, который познакомился с Джованнантонио, наслышавшись и о его сумасбродствах, и о том, что он пользовался славой хорошего живописца. Последнее побудило его к тому, что он увез Содому с собою в Рим, где папа Юлий II в это время приказал расписывать в Ватиканском дворце папские покои, некогда построенные папой Николаем V, и добился у папы того, что и Содома получил там работу. А так как Пьетро Перуджино, расписавший свод того зала, что рядом с башней Борджа, работал, будучи в преклонном возрасте, очень медленно, но не мог быть отставлен от этой работы, которая с самого начала предназначалась ему, Джованнантонио была поручена другая зала, рядом с той, которую расписывал Перуджино. И вот, взявшись за дело, он написал орнамент этого свода со всеми его карнизами, листвой и фризами, а затем в больших тондо фреской – несколько весьма толковых историй. Между тем, поскольку эта бестия, занятый своими зверушками и иными пустяками, никак в своей работе не продвигался, а в Рим архитектором Браманте был вызван Рафаэль Урбинский и папа убедился, насколько последний превосходил всех других, его святейшество распорядился, чтобы ни Перуджино, ни Джованнантонио в этих залах больше не работали, более того, чтобы все сделанное ими было сбито. Однако Рафаэль, который был сама доброта и сама скромность, оставил неприкосновенным все, что было написано Перуджино, бывшим его учителем, а из работ Маттаччо он не тронул ничего, кроме заполнений и фигур в тондо и в прямоугольниках, сохранив все фризы и прочие орнаменты, которыми и поныне окружены фигуры, написанные там Рафаэлем, как-то: Правосудие, Научное познание, Поэзия и Богословие.

Но Агостино, как благородный человек, невзирая на позор, постигший Джованнантонио, поручил ему написать в одном из главных помещений, выходящих в большую залу его дворца, что за Тибром, Александра, который готовится провести ночь с Роксаной, в каковой росписи Содома изобразил среди прочих фигур множество амуров, из которых одни расшнуровывают панцирь Александра, другие стаскивают с него сапоги, вернее, чулки, третьи снимают с него шлем и одежду, складывая ее, иные же разбрасывают цветы на ложе, в то время как еще другие выполняют разные другие обязанности; а около камина он изобразил Вулкана, кующего стрелы, – вещь эта почиталась в то время очень хорошей и похвальной. И если бы Маттаччо, у которого бывали отличнейшие замашки и которому очень помогал его характер, занялся после своей неудачи, как поступил бы всякий другой на его месте, изучением своего искусства, он достиг бы очень многого. Но он всегда увлекался пустяками и работал только по наитию, ни о чем больше не помышляя, как только о том, чтобы пышно одеваться, наряжаясь в парчовые куртки, в золототканые плащи, роскошнейшие скуфейки, ожерелья и тому подобные побрякушки, приличествующие больше шутам и скоморохам, но все это особенно и нравилось Агостино, которого люди такого склада очень забавляли.