Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих - Джорджо Вазари (1550)

Итак, Аристотель воротился во Флоренцию в 1547 году, и, отправившись приложиться к руке синьора герцога Козимо, он предложил свои услуги и помощь в большом строительстве, начатом герцогом; синьор этот, приняв его благосклонно, как он всегда и поступал по отношению к одаренным людям, назначил ему ежемесячное содержание в десять скудо и сказал ему, что воспользуется его услугами, когда случится в этом надобность. На эти деньги, ничего другого не делая, он прожил спокойно еще несколько лет, а потом и скончался семидесяти лет от роду в 1551 году, в последний день мая, погребен же был в церкви сервитов. В нашей Книге есть несколько собственноручных рисунков Аристотеля, а рядом с ними несколько рисунков Антонио Партичини, среди которых несколько прекраснейших перспективных.

Во времена Аристотеля жили еще два живописца, которые были его товарищами; о них кратко упомяну, ибо они были таковы, что и наряду с редкостными талантами они заслуживают занять место в нашей Книге из-за некоторых их работ, поистине достойных одобрения. Одним из них был Якопе, другой же Франческо Убертини, прозванный Бакьякка.

Так вот, Якопе много не сделал, так как провел жизнь в болтовне и шутках и довольствовался тем малым, что давала ему судьба при его нерадивости, хотя это и было многим меньше его потребностей. Но так как он много работал с Андреа дель Сарто, то рисовал отлично и смело и допускал большие причуды и прихоти при расположении фигур, вывертывая их и стараясь во всех своих композициях делать их разными и непохожими на других; рисунком он, действительно, владел вполне, и когда ему этого хотелось, то подражал хорошему. Во Флоренции, еще в юные годы, он написал много Мадонн, многие из которых флорентийскими купцами были отосланы во Францию. В Санта Лучиа на Виа деи Барди он написал на дереве образ с Богом Отцом, Христом, Богоматерью и другими фигурами, а в Монтичи на углу дома Лодовико Каппони в табернакле – две фигуры светотенью. В Сан Ромео он написал на дереве образ с Богоматерью и двумя святыми. Услышав как-то большие похвалы росписям римских фасадов Полидоро и Матурино, он, никому не говоря об этом, отправился в Рим, где провел несколько месяцев и где написал несколько портретов, сделав в искусстве такие успехи, что со временем проявил себя во многих вещах толковым живописцем. Потому кавалер Буондельмонти заказал ему расписать светотенью один из своих домов, тот, что был им выстроен насупротив Санта Тринита, где начинается Борго Санто Апостоло, и Якопе изобразил там истории из жизни Александра Великого, кое в чем отличные и выполненные с таким изяществом и таким рисунком, что многие думают, что все они сделаны по рисункам Андреа дель Сарто. И по правде говоря, судя по тому, как Якопе проявил себя в этой работе, можно было подумать, что толк из него выйдет большой. Но так как он всегда больше думал о том, как бы получше провести время в разных забавах, о том, как бы покутить и погулять с дружками, чем об учении и работе, он скорее разучивался, чем учился.

Но была еще одна вещь, достойная уж не знаю чего, не то смеха, не то сожаления: ввязался он в компанию, вернее, в шайку приятелей, которые, хотя, по их словам, жили по-философски, жили как скоты и свиньи, не мыли никогда ни рук, ни лица, ни головы, ни бороды, не подметали дом и стелили постели не чаще, чем раз в два месяца, стол покрывали картонами для картин, а пили только из кувшинов или бутылок; и это жалкое и, как говорится, безалаберное существование они считали самой прекрасной жизнью во всем мире. Но так как внешний вид обычно служит знаком того, что творится внутри, и показывает, каковы и наши души, кажется мне, как я об этом говорил и в другой раз, что были они и в душе такими же грязными и мерзкими, какими выглядели снаружи.