Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих - Джорджо Вазари (1550)

На празднике церкви Сан Феличе ин Пьяцца (то есть когда представлялось Благовещение Богоматери, о чем рассказывалось в другом месте), который в 1525 году был устроен сообществом Кружки, Якопе соорудил наружное убранство по тогдашнему обычаю в виде прекраснейшей, очень высокой, большой, двойной, совсем отдельно стоявшей триумфальной арки с восемью колоннами, пилястрами и фронтонами, поручив ее постройку весьма опытному плотнику Пьеро да Сесто, который и довел ее до совершенства. После этого он изобразил на ней девять историй, часть которых написал он сам, и эти были лучшими, остальные же – Франческо Убертини Бакьякка. Все эти истории были из Ветхого Завета, и большинство относилось к деяниям Моисея. После этого Якопе был приглашен одним монахом-скопетинцем, его родственником, в Кортону, где в церкви Мадонны, что за городом, написал маслом на дереве два образа: на одном Богоматерь со св. Рохом, св. Августином и другими святыми, а на другом Бога Отца, венчающего Богоматерь, с двумя святыми внизу и святым Франциском, получающим стигматы, между ними. Обе работы очень красивы.

По возвращении во Флоренцию он соорудил для Бонджани Каппони комнату со сводами, а на вилле Монтичи отделал ему же еще несколько покоев. Когда же Якопо Понтормо расписывал для герцога Алессандро на вилле Кареджо лоджию, о которой шла речь в жизнеописании Понтормо, он помогал ему в выполнении большей части гротесков и других вещей, а кроме того, занимался и всякого рода мелочью, о которой и поминать не стоит. В общем же Якопе лучшую часть своей жизни потратил в шуточках, обсуждая и осуждая то одно, то другое. Дело в том, что в те времена во Флоренции искусством рисунка завладела компания людишек, которых больше, чем работа, занимали дурачества и веселое провождение времени; они страсть как любили собираться по мастерским и другим местам и там злословить, ругая со всякими словечками работы тех, кто был и превосходным художником, и жил пристойно, как подобает людям почтенным. Заводилами там были Якопе, золотых дел мастер Пилото и резчик по дереву Тассо; но хуже всех был Якопе, ибо, несмотря на некоторые хорошие свои качества, в речах своих он всегда старался кого-нибудь зло уколоть. И не мудрено, что такая компания породила со временем, как об этом будет рассказано, много зла, и что Пилото за его злой язык был убит одним молодым человеком. Потому-то поступки их и нравы порядочным людям не нравились. Я не скажу, чтобы все они, но кое-кто из них постоянно только тем и занимался, как подобные им тунеядцы, что играли в камешки у стенки или проводили время в трактирах.

Однажды Джорджо Вазари возвращался из местечка Монте Оливето, что за Флоренцией, куда он ездил, чтобы повидать достопочтенного и много доблестного дона Миньято Питти, который тогда был там аббатом, и на Канто деи Медичи натолкнулся он на Якопе со всей почти его шайкой. И вот, как я потом сообразил, захотелось тому какой-нибудь своей прибауткой, полушутя, полувсерьез, как-нибудь поддеть названного Джорджо. И когда тот подъехал к ним верхом на коне, к нему обратился Якопе. «Ну, Джорджо, – говорит, – как дела?» «Дела идут хорошо, мой Якопе, – ответил Джорджо. – Был я когда-то бедным, как вы все, а теперь зарабатываю по три тысячи скудо, да, пожалуй, и больше. Вы меня признавали дураком, а вот попы да монахи считают меня молодцом; когда-то я служил таким вот, как вы, а теперь мне служит конюх и ухаживает за этой лошадью; одевался я как бедный живописец, а теперь одеваюсь в бархат; ходил пешком, а теперь езжу верхом. Так что, мой Якопе, дела идут в самом деле неплохо, а ты оставайся здесь с богом».

Бедный Якопе был так ошеломлен, выслушав столько слов сразу, что ничего ответить не нашелся и так остался стоять молча, поняв, может быть, как он жалок и что чаще всего обманутый одолевает обманщика.