Тайна Леонардо - Воронин Андрей Николаевич (2007)

– Наркотик! – торжественно изрек прозектор и залпом выпил водку. Глебу было не вполне ясно, что именно он имел в виду, говоря о наркотике, – найденное в крови Короткого вещество или содержимое своего стакана. – Наркотик, – повторил прозектор, набивая рот колбасой и сырым луком. – Да не героин какой-нибудь, а одна из этих новомодных штук, что сейчас вместо наркоза в дорогих клиниках богатеньким клиентам ширяют. Забыл, как она, зараза, называется... Слабенькая, в общем, вещица, но этому коротышке вкатили такую дозу, что коню хватило бы. Или он сам себе вкатил, не знаю... Только если бы я, к примеру, решил от передозы копыта отбросить, так выбрал бы себе местечко поуютнее. А то нашел, понимаешь, место – свалка...

– Да уж, – согласился Глеб. – Но насчет наркотика – это точно?

– Даже к бабке не ходи, – уверил его прозектор. Видно было, что он уже изрядно захмелел. – Это я тебе говорю! Понял? А я – это кто? Я – это я! Я, земляк, одно время оч-ч-чень сильно увлекался экспериментальными исследованиями в этой области. Потом, правда, завязал, но наркоту до сих пор за версту нюхом чую, как пограничный кокер-спаниель...

– Это хорошо, – сказал Глеб, вставая из-за стола и кладя рядом с пустой бутылкой несколько мелких купюр. – Держи. Информация – тоже товар. Кто владеет информацией – владеет миром.

– Да кому он, на хрен, нужен, этот мир? – с горечью поинтересовался прозектор, сгребая деньги со стола и кое-как запихивая в карман надетой поверх грязного белого халата стеганой безрукавки. – Я тебе другое скажу: меньше знаешь – лучше спишь.

– Тоже правильно, – согласился Глеб, остановившись в дверях. – Только учти, что крепче всех на свете спят твои пациенты.

Прозектор озадаченно поскреб пятерней нечесаную макушку.

– Это что же получается? – сказал он. – Это же получается полнейшая фигня! С одной стороны, значит, кто владеет информацией – владеет миром, так? С другой – кто много знает, тот мало живет. С третьей, меньше знаешь – лучше спишь. А с четвертой – чем лучше ты спишь, тем больше смахиваешь на покойника...

– Их еще очень много, этих сторон, – заверил его Глеб, – потому что жизнь сложна и многогранна.

Оставив подвыпившего прозектора в одиночестве размышлять о хитросплетениях жизни, Глеб вышел в заросший высокими облетевшими деревьями больничный двор, где среди сырых черных стволов и еще не вывезенных на свалку куч опавшей листвы бродили в тумане редкие, одетые в теплые прогулочные халаты унылые фигуры больных – потенциальных пациентов небритого прозектора. Машина стояла на мокрой асфальтированной площадке перед крыльцом морга, черная на черном. Она казалась матовой из-за мелких капелек осевшего тумана, на капоте желтел прилипший березовый листок, казавшийся особенно ярким на темном фоне. В сыром воздухе чувствовался горький запах смешанного с туманом печного дыма. Глеб закурил сигарету и выкурил ее целиком, наслаждаясь каждой затяжкой и каждой секундой, на протяжении которой мог просто стоять в тумане и бездумно курить, не совершая никаких действий, не принимая решений и, главное, ни с кем не разговаривая.

Когда сигарета истлела почти до фильтра, он выбросил окурок в стоявшую на крыльце морга ржавую жестяную урну и сел за руль. Нужно было ехать в местное отделение милиции – выцарапывать у сонных поселковых ментов, которые делали вид, что ведут предварительное расследование по делу о смерти Короткого, официальную справку о результатах вскрытия. Глеб не любил, когда в него стреляют, но еще больше он не любил общаться с представителями доблестной российской милиции. Увы, и то и другое являлось неотъемлемой частью его работы, и, подавив вздох, Сиверов вставил ключ в замок зажигания.