Тайна Леонардо - Воронин Андрей Николаевич (2007)

Глеб подумал, что питерские спецы действительно прохлопали – бутылку, конечно же, надо было забрать в лабораторию для анализа содержимого. Еще он подумал – лениво, как о чем-то постороннем и абсолютно неважном, – что эту ошибку надо бы исправить, но тут же мысленно махнул рукой: это действительно было неважно. Ему-то, в конце концов, какое дело до соблюдения всех тонкостей процедуры? Участковый прав: прохлопали – сами виноваты, тем более что в бутылке почти наверняка нет ничего, кроме отличного импортного коньяка...

– А тебя не смущает, что из нее покойник пил? – спросил он.

Участковый присел рядом с ним на ступеньку и зачем-то посмотрел бутылку на просвет.

– Не из горла же, наверное, – сказал он. – И потом, когда пил, он еще живой был...

– Это точно, – сказал Глеб. – Когда пил, был живой. Сначала выпил, потом помер, а не наоборот, это ты правильно подметил.

Рука участкового замерла, не донеся бутылку до рта.

– Ну и шуточки у тебя, – сказал он осторожно, держа злосчастную посудину на весу.

– Какая жизнь, такие и шутки. И с чего ты, вообще, взял, что я шучу?

Участковый повернул голову и внимательно всмотрелся в его лицо.

– Не шутишь, да? Ну и ладно.

Он решительно поднес бутылку к губам, сделал мощный глоток и зажмурился от удовольствия.

– Эх, хорошо! – сказал он. – Хотя все равно непонятно, почему он таких бешеных денег стоит. Вот я, к примеру, слыхал, что бывает шампанское по две тысячи долларов за бутылку.

– Бывает и дороже, – сказал Глеб.

– Да ну?! Вот я и думаю: из чего же это его надо делать, чтоб оно таких бабок стоило?

– Дело не в вине, а в людях, которые его пьют.

– Точно! Ты прямо мысли мои читаешь. С жиру бесятся люди, вот и все. Так я не понял, ты пить-то будешь или нет?

– Давай, – неожиданно для себя самого согласился Глеб.

– Вот это правильно, – одобрил его товарищеское поведение участковый. Он обтер горлышко рукавом и протянул бутылку Глебу. – Тем более человека помянуть надо по христианскому обычаю.

– Это еще вопрос, стоил ли он того, чтоб мы с тобой его поминали, – заметил Глеб. – Ты, вообще, как? Самочувствие в норме? Тошноты, рези в животе, жжения нет? Дыхание не затруднено, в сон не клонит?

– А? – не понял старлей Серегин, но Глеб уже отхлебнул коньяка и вернул ему бутылку. – А что это ты насчет того, стоил он там или не стоил?.. Чего он натворил-то, Хаджибекыч наш?

– Натворил или не натворил – большой вопрос, – сказал Глеб, – но что знал слишком много – это факт.

– Это про что же? – с острым профессиональным интересом спросил участковый.

– Неважно про что, – туманно ответил Глеб, – важно, что много.

Участковый понял намек и молчком приложился к бутылке. Глеб курил, глядя на черные силуэты сосен, будто нарисованные тушью на зеленоватой акварели вечернего неба. Неутомимый Андреич все еще бродил где-то поблизости, призывая свою излишне впечатлительную и недисциплинированную Альму. Самого его уже не было видно, но унылые, однообразные выкрики далеко разносились в тишине осеннего вечера, напоминая крики какой-то крупной ночной птицы.

– Ехать надо, – сказал Глеб, допив оставленный ему участковым на дне бутылки глоток. – Или ты хочешь заодно схарчить колбасу и огурцы?

– Вот кстати, – нисколько не обидевшись, спохватился участковый, – обесточить же надо, а то, чего доброго, сгорит тут все к чертовой матери. В похоронах и так веселого мало, а тут еще такой убыток... Жена-то у негр на пенсии, – добавил он, вставая и направляясь в дом.