Тайна Леонардо - Воронин Андрей Николаевич (2007)

– Верно, – сдерживая улыбку, сказала та, – но лишь отчасти. Ведь мы с вами не знаем, в действительности ли здесь скопирован только стиль. А может, этот неизвестный художник копировал подлинную картину мастера, просто не дошедшую до наших дней?

– Вот именно, – с удовольствием поддакнул Дмитрий Васильевич и, переплетя пальцы рук на объемистом чреве, благодушно уставился на своего оппонента поверх очков.

– Чепуха! – отмахнулся тот. – Ни в коем случае не ставя под сомнение вашу компетентность, уважаемая Ирина Константиновна, я все-таки должен заметить, что развлекаться предположениями можно до бесконечности. Вы сейчас пытаетесь помочь этому старому толстому мошеннику увильнуть от расплаты. А между тем все ясно как божий день: это не подлинник, спор разрешен беспристрастным арбитром, и настало самое время проигравшему платить, а победителю – вкусить плоды своей виктории.

Ирина промолчала. Сморщенный старикашка во многом был прав: развлекаться предположениями она привыкла в другом месте и в другой компании, а что до плодов виктории, так это уже было и вовсе не ее дело.

– Давай-давай, старый жмот, – продолжал между тем старикашка с нескрываемым злорадством, – открывай закрома! Пробил час расплаты! Будешь знать, как хвастаться!

– Экий ты, право, грубиян, – сказал Дмитрий Васильевич. – Хоть бы при даме постеснялся...

Он с кряхтением выбрался из недр глубокого кресла с потертой плюшевой обивкой, обогнул массивный круглый стол, опиравшийся на когтистые львиные лапы, распахнул резные дверцы старинного, умело отреставрированного буфета и принялся рыться внутри, мелодично позвякивая хрусталем. Наконец на свет появилась пузатая бутылка зеленого стекла с длинным горлышком.

– Тридцать лет берег, – пожаловался он, водружая бутылку на стол, – а теперь вот приходится отдавать этому фанфарону...

– Не берег, а жилил. Я тебе еще тридцать лет назад говорил: давай ее разопьем. А ты пожадничал. Был жмотом, жмотом и состарился, – объявил старикашка, с вожделением глядя на бутылку и энергично потирая ладони.

– Представляете, – обращаясь к Ирине, сказал Дмитрий Васильевич, – какие бывают люди? Тридцать лет точить зубы на чужую бутылку коньяка! Он и спор этот затеял наверняка только для того, чтобы ее у меня выманить. Не удивлюсь, если окажется, что он сам подсунул мне эту несчастную картину...

– Гнусная клевета! – воскликнул старикашка, хватая бутылку. – Ну, что стал? Штопор давай, бокалы... Вы ведь не откажетесь разделить со мной сладкий миг торжества? – любезно улыбаясь, обратился он к Ирине. – Коньяк настоящий, теперь такого днем с огнем не найдешь.

– Это верно, – подтвердил Дмитрий Васильевич. – Теперь такого просто не делают.

– Благодарю вас – Ирина решительно поднялась. – Я за рулем, и вообще... Словом, мне пора. Не буду вам мешать. Если вам нужно официальное заключение...

– Что вы, что вы! – вскричал старикашка, которого, если Ирине не изменяла память, звали Петром Петровичем. – Мы верим вам на слово!

– Безусловно, – подтвердил Дмитрий Васильевич. – Мне доводилось встречаться с вашим отцом, и я, помнится, был восхищен глубиной и обширностью его познаний. Утверждают, что вы пошли в него, и мы с Петром Петровичем только что получили этому весьма убедительное и красноречивое подтверждение. Что же до официального заключения экспертизы, то оно не требуется, поскольку речь о продаже данного полотна не ведется. Все-таки, как ни крути, середина девятнадцатого века... Копия или не копия, а пускать эту вещь по рукам, чтобы уже через полгода она осела в коллекции какого-нибудь немца или, того хуже, нового русского, я не намерен. Однако, – будто спохватившись, сказал он уже другим тоном, – Петр Петрович, друг мой, соловья баснями не кормят!