Последняя принцесса Индии - Мишель Моран (2015)

Я подняла одеяла и подождала, пока сестра под них заберется.

– Помнишь котенка, который приковылял к нам во двор в прошлом месяце?

– Тот, со сломанной лапкой?

– Да. Что случилось, когда ты хотела прикоснуться к его лапке?

– Он меня укусил.

– С дади-джи то же самое. Боль делает нас несчастными и злыми.

– А что у нее болит?

«Ничто», – пронеслось у меня в голове.

У нее был любящий сын, добрые соседи и достаточно еды.

– Ее боль не внешняя, как у котенка, она вот тут. – Я прикоснулась к груди Ануджи в области сердца. – Когда болит там, эту боль просто невозможно унять.

– Значит, она всегда будет злой?

Я задумалась. Может, лучше солгать? Но какой в этом смысл?

– Да, боюсь, что всегда…

Глава 5

1850 год

Когда в Барва-Сагаре женщина празднует свое шестнадцатилетие, обычно готовят праздничный обед, который она делит с мужем. Дом ее свекра украшают цветами. Муж по традиции делает ей небольшой подарок, например, преподносит новый гребень или нарядное сари. Поскольку дома свекра, украшенного розами, у меня не было, пришлось отпраздновать мое шестнадцатилетие, не получая, а даря подарки.

Ануджа стояла у моей кровати. Я вытащила из корзинки небольшой сверток, который спрятала еще несколько недель назад. Глаза девочки расширились. С болью в сердце я подумала, что передо мной стоит семилетняя копия мамы.

– Это тебе, – сказала я, протягивая сестре завернутый в ткань подарок.

Ануджа пощупала края подарка.

– Дневник? Как у тебя? – предположила она.

Я научила Ануджу читать и писать, когда ей исполнилось шесть лет.

– Разверни.

Девочка развернула ткань и взяла в руки книгу.

– Дневник! – воскликнула она.

Я отрицательно покачала головой.

– Полистай.

После того как Ануджа прочитала несколько строк, ее глаза наполнились слезами и покраснели. На этих страницах было записано все, что я помнила о маме. Там были хорошие и плохие воспоминания, записи о том, как мы сидели в тихом месте, а мама пела раги в честь Шивы.

– Спасибо, Сита! Спасибо! – Ануджа обняла меня так крепко, как только могла. – Но почему? Сегодня же твой день рождения!

– Мама-джи гордилась бы тобой. Мне хочется, чтобы ты побольше о ней узнала.

– Когда ты пройдешь все испытания, – вдруг произнесла Ануджа, – ты будешь приезжать ко мне в гости?

– Конечно, буду. Мы никогда надолго не расстанемся.

«Если вообще когда-либо будут эти самые испытания», – пронеслось в моей голове.

– Обещаешь?

Сестра смотрела на меня мамиными глазами.

– Да. А теперь пришло время пуджи.

Я провела ее в комнату для совершения пуджи и позвонила в колокольчик, чтобы боги узнали о нашем приходе. Затем мы опустились на колени перед ликами Дурги и Ганеши. Я произносила мантру в честь Дурги. Мы дотрагивались до ступней богов правой рукой, а затем кончиками пальцев касались наших лбов. Наконец я подожгла две палочки благовоний и помолилась о том, чтобы день прошел гладко и, как обычно, чтобы час состязания настал побыстрее.

Спустя несколько дней, когда я упражнялась в стрельбе из лука, боги вняли моим молитвам. Шиваджи принес в наш дом поразительную новость.

– Рани отправила на покой одну из дургаваси, – сообщил он. – Состязания назначены через двенадцать месяцев.

– Тогда мне уже исполнится семнадцать. Даже лгать не придется.

Шиваджи хотел что-то мне сказать, когда раздался крик Ануджи:

– Сита!

Сестра, запыхавшись, подбежала к нам.

– Там, на земле, птица с перебитым крылом!

Мы пошли туда, куда показала Ануджа. Маленькая бюльбюль с черным оперением и ярко-красными щечками прижимала поврежденное крыло к своему крошечному тельцу. Ануджа нагнулась и взяла птичку.

– Можно ее вылечить? Кто-нибудь знает, как ей помочь?