Протекционизм и коммунизм - Фредерик Бастиа (2011)

Но в самой Франции есть труженик, добывающий каменный уголь из недр нашей земли. И случилось так, что должностные лица, которых этот шахтер и я оплачиваем ради того, чтобы они гарантировали каждому из нас свободу труда и свободное распоряжение продуктами труда (это и есть собственность), – случилось так, говорю я, что эти должностные лица замыслили нечто иное и взяли на себя совсем другую задачу. Они вбили себе в голову, что должны уравнять мой труд и труд шахтера. Поэтому они запретили мне обогреваться бельгийским углем, и когда я отправился к границе со своей мебелью, чтобы получить уголь, я увидел, что эти должностные лица не разрешают ввозить уголь, что равносильно запрету вывозить мою мебель. Тогда я задался вопросом: если бы мы не надумали оплачивать должностных лиц, чтобы избавиться от заботы самим защищать нашу собственность, то имел бы право шахтер отправиться к границе и запретить мне совершить выгодный обмен под предлогом, что ему лучше, чтобы мой обмен не состоялся? Конечно же нет! Стоило бы ему предпринять столь несправедливую попытку, мы бы тотчас подрались: он дрался бы за свое неправедное намерение, а я приводил бы в действие мое право на законную самозащиту. Мы назначили и оплачиваем должностное лицо как раз для того, чтобы избежать подобной драки. Как же получается, что шахтер и должностное лицо сговорились ограничить мою свободу и мое ремесло, сузить круг, в котором проявляются и развиваются мои способности? Если бы должностное лицо встало на мою сторону, я бы признал его право, ибо оно вытекает из моего права на законную оборону. Но где оно, это лицо, отыскало себе право поддержать шахтера в его поползновении? И вот мне стало ясно, что должностное лицо стало играть другую роль. Это уже не простой смертный, наделенный правами, делегированными ему другими людьми, которые, следовательно, обладают такими же правами. Нет, это теперь высшее существо, получающее свои права от самого себя, и среди этих прав – право уравнивать прибыли и устанавливать равновесие между всеми и всякими позициями и условиями. Прекрасно, говорю я, в таком случае я завалю его просьбами и требованиями, как только замечу на нашей земле человека богаче меня. Мне отвечают, что оно, существо, не будет вас слушать, ибо, слушая вас, оно превращается в коммуниста; поэтому оно остерегается забывать, что его миссия – не уравнивать, а гарантировать собственность.

Видите, какой получается беспорядок, какая путаница! Это в фактах, в действительности. Так как же вы хотите, чтобы беспорядка и путаницы не было в идеях? Вы боретесь против коммунизма, но до тех пор, пока его будут ласкать и лелеять в той части законодательства, которая уже захвачена им, ваши усилия будут тщетны. Это змея, которая с вашего одобрения и вашими заботами заползла в наши законы и нравы, а теперь вы негодуете по поводу того, что всем виден ее торчащий наружу хвост!

Не исключено, сударь, что вы сделаете мне уступку и скажете: да, протекционистский режим покоится на коммунистическом принципе; он противоречит праву, собственности, свободе; он сбивает правительство с верного пути и наделяет его произвольными полномочиями, не имеющими рациональных истоков; все это так, но протекционистский, защитительный режим полезен, и без него страна рухнет под тяжестью иностранной конкуренции.

Это ведет нас к необходимости рассмотреть ограничения с экономической точки зрения. Отбросим пока в сторону все соображения, касающиеся справедливости, права, собственности, свободы и попробуем решить вопрос о чистой полезности, вопрос, так сказать, сугубо меркантильный, и вы согласитесь, что он не очень-то укладывается в мою тематику. И, между прочим, поберегитесь! Выдвигая на передний план полезность, вы как бы говорите: «Коммунизм, эта кража, наказываемая правосудием, все-таки может быть терпим просто как способ, как средство». Такое признание, сами понимаете, чревато жуткой опасностью.