«Морская волшебница», или Бороздящий Океаны - Джеймс Фенимор Купер (1830)

— Но лорд Корнбери отправлен в…

— …в тюрьму, — подсказал Ладлоу, видя, что Бурун скорее размышляет вслух, чем задает вопрос. — Родственник нашей милостивой королевы теперь раздумывает о превратностях человеческой судьбы за тюремной решеткой. А новый губернатор бригадир Хантер, как говорят, менее снисходителен к слабостям человеческой натуры.

— Не слишком ли непринужденно говорим мы о высокопоставленных особах! — воскликнул пленник с прежней своей развязностью. — Вы вознаграждены за ту непочтительность, которую испытали на себе ваше судно и его команда не далее как две недели назад; однако я сильно ошибаюсь в вас, если вашему характеру свойственна излишняя жестокость. Могу ли я снестись с бригантиной?

— Разумеется. Но не ранее, чем она будет под командой королевского офицера.

— О сэр, вы недооцениваете моей повелительницы, полагая, что она похожа на вашу! «Морская волшебница» будет бороздить моря до тех пор, пока вам не удастся поймать еще кое-кого. Могу ли я снестись с берегом?

— Против этого мне нечего возразить — при условии, что вы укажете способ.

— Со мной человек, который будет надежным гонцом.

— Да, он надежно одурачен, как и все на бригантине. Этот матрос должен отправиться вместе с вами на «Кокетку», любезный Бурун, — сказал Ладлоу. И печально добавил: — Если кто-нибудь на берегу так заинтересован в вашей судьбе, что предпочтет правду неизвестности, я пошлю верного человека, который исполнит ваше поручение.

— Пусть так, — согласился контрабандист, видимо понимая, что рассчитывать на большее едва ли разумно. — Пускай ваш человек отнесет это кольцо хозяйке вон того дома, — продолжал он, когда Ладлоу назначил гонца, — и скажет, что пославшему его предстоит отправиться на борт королевского крейсера в обществе капитана. Если тебя станут расспрашивать, как это случилось, — добавил он, обращаясь к матросу, — можешь рассказать о моем аресте.

— А теперь слушай, — сказал капитан. — Когда выполнишь это поручение, хорошенько следи за всяким, кто станет шататься по берегу, и смотри в оба, чтоб ни одна лодка не проскользнула из реки в бухту и не предупредила контрабандистов.

Матрос, вооруженный, как всякий вельботный, выслушал эти приказания с обычной почтительностью, после чего шлюпка подошла к берегу, и он выпрыгнул на сушу.

— А теперь, любезный Бурун, когда я исполнил ваше желание, надеюсь, вы не откажетесь выполнить мое. Вот свободное место на моем вельботе, и я буду очень рад, если вы соблаговолите его занять.

С этими словами он учтиво, но вместе с тем небрежно, что до некоторой степени подчеркивало разницу в их положении, протянул руку, чтобы помочь контрабандисту пересесть на вельбот, а в случае нужды — принудить его повиноваться. Но контрабандист отклонил эту фамильярную услугу — сначала он слегка отпрянул, словно стремясь стыдливо уклониться от прикосновения, а потом, не приняв столь двусмысленно протянутую руку, без посторонней помощи легко перешел из ялика в вельбот. Едва он сделал это, как Ладлоу прыгнул в ялик и занял его место. Он приказал одному из своих людей обменяться местами с гребцом, а после этого снова обратился к своему пленнику:

— Я поручаю вас заботам старшины вельбота и этих достойных матросов, любезный Бурун. Пути наши расходятся. Вы займете мою каюту, которая целиком в вашем распоряжении; а еще до начала послеполуночной вахты я вернусь на борт крейсера и позабочусь о том, чтобы королевский флаг не был спущен, а ваше зеленое знамя не заставило моих людей забыть свой долг.

Затем Ладлоу шепотом отдал старшине какие-то распоряжения, и шлюпки разлучились. Вельбот продолжал путь к устью реки, и весла его размеренно и красиво рассекали воду, как гребут на шлюпках с военных кораблей, а ялик скользил бесшумно и благодаря своему темному цвету и малой величине был почти невидим.