«Морская волшебница», или Бороздящий Океаны - Джеймс Фенимор Купер (1830)

— Это все равно что сказать ястребу — с подрезанными крыльями, мол, драться сподручней: ведь летать тогда ему не придется! Нет, судно создано для движения, а моряк — для того, чтобы искусно и проворно им управлять. Но что толку жаловаться, если от этого ни якорь не поднимется, ни ветер не наполнит паруса! А скажите, капитан Ладлоу, как вы полагаете насчет будущей жизни и всяких таких штук, какие порой слышишь, если случайным ветром тебя занесет в церковь?

— Вопрос этот, дружище, глубокий, как океан, и рассуждения могут привести к бессмыслицам еще почище тех, что бывают у нас в счислении курса… Но что это? Кажется, я слышу удары весел!

— Нет, это какой-то шум на берегу. Что ж, я не очень-то хороший лоцман по проливам религии. Тут всякий новый довод все равно что риф или песчаная мель; приходится ложиться на другой галс и лавировать, иначе я не мог бы стать епископом, потому что все на свете оборачивается не тем концом. Да, ночь сегодня темная, все звезды попрятались. А я в жизни еще не видывал, чтобы вылазка удалась в такой темноте!

— Что ж, тем хуже для наших врагов… Постойте, уж теперь-то я ясно слышал, как скрипели весла в уключинах!

— Да нет же, это опять с берега, уж береговой шум я ни с чем не спутаю, — спокойно возразил штурман, все еще глядя на небо. — Мир, в котором мы с вами живем, капитан Ладлоу, устроен удивительным образом; но еще удивительней тот мир, куда мы держим путь. Говорят, что миры плавают вокруг нас, как корабли в океане, а ведь есть люди, которые верят, что когда мы покинем эту планету, то отправимся на другую, где каждый получит воздаяние за свои поступки, и выходит так, будто ты просто-напросто переходишь на другое судно со служебной характеристикой в кармане.

— Да, сравнение удачное, — отозвался капитан, перегибаясь через бортовые поручни и внимательно прислушиваясь. — Вы правы, я ошибся, это было лишь сопение дельфина.

— Ну, положим, так громко мог пыхтеть и кит. Ведь у этого острова много китов и крупных рыб, а на песчаных холмах к северу отсюда живут смелые гарпунеры. Как-то плавал я с одним офицером, который знал названия всех звезд на небе, и я, бывало, часами во время ночной вахты слушал его рассказы об их величине и всяких свойствах. Он уверял меня, что всеми светилами управляет одна сила, будь то метеоры, кометы или планеты.

— Наверно, он сам там побывал, если рассуждает так уверенно.

— Ну нет, этого я бы не сказал, хотя немногим довелось побывать так далеко на севере и на юге… Но я слышу какой-то шум вон там, где над самым морем мерцает звезда.

— А это не птица?

— Ну нет! Вон там, с правого борта, что-то виднеется. Это движутся на нас спесивые французы, и тот, кому посчастливится уцелеть, будет считать убитых и гордиться своими подвигами!

Штурман спустился с полубака и стал обходить команду. От смелого полета его мысли не осталось и следа, он теперь был всецело поглощен своим делом.

Ладлоу остался на баке один. По крейсеру пронесся тихий шепот, похожий на шелест поднимающегося ветра, а потом снова наступила мертвая тишина.

«Кокетка» стояла кормой к берегу, от которого ее отделяло менее мили. Носом к морю ее развернула сильная волна, непрерывно набегавшая на широкий песчаный пляж острова. Снасти фок-мачты мешали Ладлоу вглядываться в туманную даль, и он взобрался на бушприт, чтобы без помех осмотреть океан. Не прошло и минуты, как впереди смутно показался ряд темных точек; медленно надвигаясь на крейсер, они становились все яснее. Увидев врагов, Ладлоу вернулся на бак, а оттуда пошел к матросам. Через несколько секунд он уже снова был на баке и стал расхаживать по нему взад и вперед неторопливо и спокойно, словно вышел освежиться и подышать ночным воздухом.

На расстоянии ста морских саженей от крейсера французские шлюпки остановились и начали перестраиваться. В тот же миг налетел первый порыв берегового ветра, и корма крейсера слегка сдвинулась в сторону моря.