— Думаю, его жизнь была не из легких.

Отвернувшись, она спустилась вниз.

В ту ночь, сам не знаю почему, возможно, приезд Карлоса напомнил мне, что до нашего отправления осталось совсем немного времени, в общем, я стал думать о цели жизни, моей жизни, и о том, почему я ввязываюсь в эти рискованные поиски корабля, который, может так оказаться, вовсе и не существует. С какой целью? Пытаюсь ли я что-то доказать?

Я оглянулся на прожитые годы — как мало там достижений, нет даже самых обычных, таких как дом, жена, дети. Этого ли я хочу?

Подумав о льдах, ожидающих меня впереди, я едва не рассмеялся вслух. Ничего подобного там я не найду. Так зачем я туда направляюсь? Чего же я, черт возьми, хочу вообще? Этот вопрос вертелся у меня в голове, пока не превратился в нагромождение ледяных глыб, а я стоял, пялясь вверх на Айрис, распростертую подобно ангелам, вырезанным на балках в церкви. Или нет, похожую, скорее, на резную фигуру на носу старинного парусника. С обнаженной грудью и развевающимися волосами, она взирала на меня сверху вниз, нос корабля врос в лед, а бушприт доставал до мчащихся по небу облаков. Она хотела что-то мне сказать, я видел, что ее губы двигаются, но слов разобрать не мог. А потом фигура превратилась в мою мать с лейкой в руках, она звала меня помочь ей управляться с цветами. Но цветов нигде не было, лишь огромная глыба льда нависала над обломком мачты и костлявый человек с заросшим бородой лицом пристально глядел на меня. И все это время звякали падающие кристаллы.

Тогда я проснулся от звенящего в ночной тиши, словно осипшая музыкальная шкатулка, будильника наручных часов Айана.

— Что на этот раз? — пробормотал я, пока он поднимался со своей постели внизу.

— Нужно успеть на самолет, — ответил он.

— Куда?

После долгого молчания он сказал:

— В Буэнос-Айрес, потом в Монтевидео.

— Наводить справки о «Санта-Марии дель Суд»?

Он не ответил, и я снова уснул. Он меня разбудил перед уходом, сказал, что его не будет три дня, а может, и дольше.

— Скажете Айрис, хорошо? И когда приедет Гэлвин, выведите снова с его помощью «Айсвик» и испытайте как следует эти новые паруса. О двигателе не думайте, сейчас нужно сосредоточиться на парусах и слаженности экипажа. Я не хочу, чтобы мы напоролись на рифы по пути к проливу Бигл. О’кей? Нужно, чтобы каждый точно знал, что он должен делать, что бы ни случилось.

Я увидел, как он поднял руку в скудном свете, льющемся через незашторенное окно.

— И не наскочите на берег, хорошо?

Потом он ушел, и через минуту я услышал гудение отъезжающего автомобиля.

Вскоре после рассвета поднялся очень сильный западный ветер с налетающими шквалами, приносящими снег с дождем. Наведя внизу порядок, мы принялись готовить снаряжение к приезду Гэлвинов в тот вечер, гадая, как там приходится Карлосу после первой ночи под открытым небом. Был уже конец ноября, и, хотя в планах было выйти в середине декабря, в обычное время начала экспедиций в Антарктику, теперь приходилось делать поправку на то, что начальным пунктом станет Ушуайа. Кроме того, чилийские синоптики что-то бурчали про озоновый слой и более раннее, чем обычно, вскрытие льда.

Стемнело, но Карлос не появился. Не появились и Гэлвины, их рейс задерживался из-за плохой погоды. При этом ветер начал утихать, и к тому времени, когда мы приступили к вечерней трапезе, небо прояснилось и почти полная луна взирала на нас из пролива, его вода вдруг стала совсем неподвижной и черной, как полированный обсидиан.

В этот вечер опять было рагу — мы ели побольше свежего мяса и овощей, пока была такая возможность, и только я отдал Айрис пустую тарелку для добавки, как на палубе раздался топот ног и чей-то голос позвал:

— Эй вы, там! Есть кто дома?

Потом чуть гнусавый голос окликнул еще раз, растягивая слова, теперь уже из рубки у нас над головами.

— Гэлвины!

Айрис вскочила на ноги.

— Давайте, спускайтесь!