Исчезнувший фрегат - Хэммонд Иннес (1991)

— Да. У компании возникли проблемы. Это было в начале Мальвинского инцидента. Возникли подозрения, что он сам поджег свой магазин. Вы понимаете, для получения страховки. Но ничего доказать не смогли, и его освободили. Это было примерно за год до его самоубийства. Страховое агентство до сих пор оспаривает это дело в суде.

— А его второй сын? Что стало с Эдуардо? Вы ничего не пишете о нем, кроме того, что он был биологом и что на два года уезжал работать над созданием химического оружия в научно-исследовательском учреждении в Портон-Даун, в Англии. Вы не сообщаете, что с ним стало.

Принесли еще текилы, и Родригес сидел, молча глядя на желтовато-зеленую жидкость в своем бокале.

— Так что же?

— Я не знаю, — сказал он, пожимая плечами. — Не знаю, что с ним стало.

— Он один из Desaparecidos?

— Возможно. Я не знаю. Через несколько месяцев после того, как он вернулся из Англии, он купил билет на самолет в Монтевидео, в Уругвай. После этого никто ничего о нем не слышал.

Тогда Уорд перевел разговор на прошлое семьи Гомес. Они снова стали говорить по-испански, поэтому я не знал, о чем конкретно шла речь, а только в общих чертах благодаря именам, которые они упоминали: Айрис Сандерби, конечно же, также ее деда, Конноров, в частности Шейлы Коннор. Помимо этого постоянно повторялось имя Розали Габриэлли. Вдруг глаза Родригеса округлились.

— Me acusás a mi? Por que me acusás? No escondo nada[66].

Его взгляд метнулся к двери.

— Ладно, успокойтесь. Я ни в чем вас не обвиняю.

Уорд подался вперед, пристально глядя в лицо аргентинцу.

— Все, что я хочу у вас узнать, — это нынешнее местонахождение этого человека.

— Говорю вам, не знаю.

Шотландец ударил левой рукой по столу, разливая кофе из чашки, которую он только что вновь наполнил.

— Вы врете. Скажите мне его адрес…

Родригес вскочил на ноги.

— Не нужно со мной так разговаривать! Вы не имеете права. Если я говорю, что не знаю, значит, так оно и есть.

— Чушь!

Он снова шарахнул по столу и прибавил тихим зловещим голосом:

— Он в Перу. Вы должны сказать мне, где именно…

— Нет, я ухожу прямо сейчас.

В мгновение ока Уорд оказался на ногах, хватая писателя за запястье своей правой, одетой в перчатку, рукой.

— Сядьте! Вы еще не допили.

— Нет-нет, я ухожу.

Лицо Родригеса перекосилось от боли, когда искусственные пальцы стиснули его руку, заставляя его медленно пятиться к своему стулу.

— Dejame ir![67] — буквально завопил он.

— Я отпущу вас, когда вы мне дадите его адрес. Сядьте!

Уорд толкнул писателя на стул.

— У вас есть ручка? — спросил он меня, продолжая сжимать запястье Родригеса, не давая ему сбежать.

Я кивнул, и он сказал:

— Дайте ему еще вон ту бумажную салфетку, пусть на ней напишет адрес.

Родригес продолжал сопротивляться, и краем глаза я увидел, что на нас обеспокоенно смотрит хозяин. Я подумал, что он может в любую минуту позвонить в полицию. Уорд снова наклонился, давя своей массой на руку писателя, которую он по-прежнему удерживал. Родригес пребывал в замешательстве, переводя взгляд с Уорда на остальных посетителей ресторана, молча за нами наблюдающих. Потом он вдруг осел на свой стул, медленно потянувшись за ручкой, которую я ему протягивал. Она слегка подрагивала, пока он писал, затем он пихнул салфетку через стол, и напряжение покинуло его тело, когда Уорд отпустил его и подхватил бумажку.

— Кахамарка?

Он передал салфетку мне.

— Почему Кахамарка?

— Там он живет.

— Да, но почему? Почему там, а не в Лиме, не в Трухильо или в Куско?[68]

Аргентинец покачал головой, пожимая ссутуленными плечами.

— У него там гасиенда. Гасиенда «Лусинда».

— В Кахамарке. Где это?

Лицо Родригеса не выражало ничего.

— Ладно, вы там не были, вы говорили. Но вы ведь достаточно любопытны, чтобы найти город на карте? Так где это?