Исчезнувший фрегат - Хэммонд Иннес (1991)

— С вашей стороны было бы вежливым заранее позвонить и предупредить о визите.

Уорд кивнул, соглашаясь:

— Конечно, тогда вы могли бы приготовиться. Но раз уж мы здесь, — прибавил он, — может, пошлете кого-нибудь сообщить сеньоре Сандерби?

— Нет, — сказал он ледяным тоном. — Она моя гостья здесь. И сейчас она отдыхает.

Помолчав, он продолжил:

— Я не сомневаюсь, что она примкнет к вам в Пунта-Аренас, как и было условлено, когда будет готова.

Он жестом указал на парадный подъезд дома.

— Гардеробная — первая дверь направо. Вам бы не помешало отоспаться, судя по вашему виду, — продолжал он, направляясь к подъезду, — так что, пока вы будете освежаться, я позвоню в гостиницу в Кахамарке, владелец, мой знакомый, позаботится о вас как следует.

Уорд его поблагодарил, но заверил, что в этом нет никакой нужды.

— Как только я поговорю с Айрис Сандерби, мы уедем.

Он вдруг остановился.

— Чуть не забыл. У меня для вас небольшой презент.

Вернувшись к машине, он залез в заднюю дверь и вытащил оттуда взрыватель.

— Вот, возьмите, это ваше, — сказал он, протягивая его Гомесу.

На мгновенье, как мне показалось, в глазах Гомеса что-то промелькнуло, что-то дикое отразилось на его лице. Но это выражение было настолько мимолетным, что я не уверен, не показалось ли мне это.

— Нет, не мое, — сказал он, пристально глядя на Уорда.

— Нет-нет, конечно не ваше. Это подарок, я же сказал.

Воцарилось долгое неловкое молчание. Наконец Уорд сказал так тихо, что я едва его расслышал:

— Полагаю, теперь мы понимаем друг друга.

Он негромко хохотнул.

— Назовем это сувениром, хорошо?

Всунув взрыватель в руки Гомесу, он прошел мимо него, направляясь к открытым дверям посередине белой галереи, протянувшейся во всю длину фасада здания.

Сказав что-то индейцу, Гомес поспешил следом за Уордом. Вскоре они оба исчезли в доме. Оставшись один на солнцепеке, я вдруг почувствовал слабость в ногах. Боже, как же я устал!

Лошадь увели назад в конюшню, а я пошел к углу дома, где в пятнистой тени какого-то похожего на вишню дерева рядом с огороженной камнями клумбой экзотических цветов стояли садовые кресла с подушками, яркие на лужайке пожелтевшей от зноя грубо скошенной травы. У одного из них я перевел спинку в наклонное положение и, улегшись, закрыл глаза.

Незаметно для себя я уснул, и мне приснилось, что меня целует девушка. Прикосновения ее языка были легки, как бабочка, она ласкала меня рукой, и я внезапно проснулся совершенно возбужденным. На стуле рядом со мной сидела женщина. Против солнца ее лицо было в тени, вокруг него блестели черные волосы.

Я сел, и она убрала свою руку.

Это была Айрис Сандерби. Теперь, когда мои глаза были в тени ветки, я видел ее лицо. Рот ее был приоткрыт, она часто дышала, будто только что бежала. Ее казавшаяся голой под тонким покровом шелка грудь поднималась и опускалась. Однако меня поразили ее глаза. Широко распахнутые, с расширенными зрачками, они смотрели очень сосредоточенно, на ее лице застыло выражение предельно напряженного ожидания. Но этот взгляд был направлен не на меня. Сидя неподвижно, она смотрела мимо, будто ожидая чьего-то появления из дома.

— В чем дело?

Но она, похоже, меня не услышала. Я повторил свой вопрос, на этот раз громче. Она опять не ответила, не изменилось и выражение ее лица. Она будто была погружена в некий транс, ее смуглая кожа приобрела мертвенно-бледный оттенок, ноздри ее правильного носа слегка раздулись, даже линия подбородка казалась не такой решительной, как обычно.

— С вами все в порядке? — спросил я.

— Да, — сказала она с долгим выдохом, продолжая неотрывно глядеть на дом.

Услышав голоса, я обернулся. Сбоку дома были открыты окна, и в полумраке помещения я разглядел две стоящие там фигуры. Уорд что-то говорил о самолете большой дальности полета, ответы Гомеса было слышно лучше.