Исчезнувший фрегат - Хэммонд Иннес (1991)

Начать стоит с того, что это был огромный, раскинувшийся на обширной территории глинобитный город, лежащий в руинах, покинутый, далекий, подобно Луне, и мрачный, как преисподняя, так как снова накатил туман, полностью закрыв солнце. Он располагался совсем недалеко от Панамериканского шоссе, весь в серой пыли. Внешние его стены столь толсты, столь мощны, что, простояв больше половины тысячелетия, они все еще возвышались на восемь-девять метров, лишь бастионы по углам несли на себе разрушительный след времени. Фактически это была покинутая страна, где оросительные каналы завалены обломками построек и нигде не видно никакой растительности. Войдя в пределы этих стен, действительно оказываешься в другом мире, раскинувшемся на площади более пятнадцати квадратных километров, изрезанной дорогами, огороженными рассыпающимися стенами жилых домов, общественных зданий, кладбищ и бассейнов. Местами лежали обломки костей, брошенные давно умершими мародерами и грабителями могил. Если смотреть оттуда в сторону Панамериканского шоссе, этот гигантский глиняный город представлялся окруженным остроконечными иссушенными горами. С запада его прикрывал Тихий океан. В воздухе висел его несмолкающий рокот, подобный землетрясению.

Я прошел сквозь эти фантастические руины. Самые масштабные, какие мне только довелось повидать. Как сказал Уорд, город был разделен на десять огороженных стенами районов, и, когда я подошел к его западной границе, передо мной во всем своем величии предстал вздымающийся океан. Из тумана накатывали волны величиной с гору и с непрекращающимся громоподобным ревом разбивались о берег.

Со стороны океана дул легкий бриз. Я стоял там, ощущая на лице соленые брызги и туманную сырость. И огромность океана, и древность пустынных руин у меня за спиной делали всю мою предыдущую жизнь чем-то несущественным, не имеющим большого значения. Не знаю, как это объяснить, но мое сознание будто вышло за его обычные пределы и вплотную приблизилось к пониманию смысла бытия. Атмосфера этого места несла в себе нечто библейское, при том что мир, к которому я прикоснулся, был языческим. Как же она могла содержать в себе такой глубокий смысл? Исходил ли он от чудовищной мощи бушующих передо мною вод, или мне его раскрыл этот величественный мертвый город?

Не знаю, что это было, но я словно покинул свое привычное тело, став высотой в десять футов и приблизившись к Богу. Впечатление было столь глубоким, что не покидало меня в последующие месяцы и придавало мне сил в минуты, когда я в них больше всего нуждался.

Я, должно быть, простоял там не меньше десяти секунд в полной неподвижности, как околдованный. Потом, повернувшись, я пошел назад, не воспринимая ничего вокруг, поскольку мое сознание было целиком поглощено тем впечатлением, которое на меня произвело это место, и я лишь смутно слышал зовущие меня голоса. Она сидела в проломе внешней стены и, когда я к ней подошел, сказала:

— У вас такой вид, будто вы увидели призрак.

Она улыбнулась.

— На что вы там смотрели?

— Ни на что, просто на море.

— Вы думаете о том, что нас ожидает впереди, — сказала она, заботливо глядя на меня.

Смотря на нее сверху вниз, я кивнул. Она поджала свои смуглые колени к подбородку, а треугольный вырез ее футболки обнажал округлость груди, даже отчасти розовые кружки вокруг сосков. Она похлопала по обвалившейся стене рядом с собой.

— Вам страшно?

Я ничего не сказал, и она отвернулась, снова глядя на море.

— А мне страшно, — прошептала она. — Оно такое безграничное. Вот именно это меня страшит. Оно тянется и тянется бесконечно, десять тысяч миль практически сплошного океана. И там, куда мы направляемся, ветры дуют со всех сторон земного шара.

Я сел рядом с ней, и мы вместе глядели сквозь туманную дымку на вздымающиеся и обрушивающиеся волны. Их грохот оглушал, заполняя собой весь мир.

— Он едет с нами, да? — спросил я.