Цветок для её величества - Райан Рюбен, Каролин Вермаль (2014)

— Я знаю, что значит для тебя этот вечер, однако старик серьезно ранен. Кроме того, погода просто ужасная. Но ты наверняка со всем великолепно справишься, впрочем, как обычно.

Он взял из ящика апельсин и протянул жене в знак примирения.

Мэри скрестила руки на груди, голос ее звучал резко:

— Мне тоже очень жаль, Джордж, но погода будет скверная так или иначе. Мы ожидаем восемь гостей к ужину. Четверо из них останутся ночевать, и это не считая прислуги. У нас просто недостаточно места. Этот мужчина должен уйти еще сегодня вечером.

— Ну хорошо, — вздохнул Джордж и положил апельсин обратно в ящик. После стольких лет совместной жизни и бессчетных Дней благодарения, проведенных в кругу семьи, ему следовало бы уже знать, что простым экзотическим фруктом Мэри Грант не смягчить, даже если он стоит небольшое состояние.

— Я говорю это серьезно, Джордж. Пошли за врачом и оплати этому человеку номер в гостинице, если это так необходимо, но он не может…

— Да, любимая, — ответил Джордж и развернулся к лестнице. — Сегодня вечером его здесь не будет, обещаю.

Глава 3

Мерцающие отблески огня плясали на низком потолке летней кухни — одноэтажного приземистого строения возле жилого дома. Оно состояло из одной прямоугольной комнаты с обычным полом из сосновых досок и выбеленными стенами. Три раздвижных окна по обе стороны кухни, позволявшие летом хорошо проветривать и немного охлаждать комнату, зимой были плотно закрыты. Щели между стеклами и рамами законопатили грубой тканью.

Сейчас летнюю кухню использовали для подготовки ко Дню благодарения, кроме того, здесь должны были разместиться слуги гостей, планировавших остаться на ночь. Помимо всего прочего, эта комната идеально подходила для временного лазарета: в печи и на открытой плите жарко пылал огонь, и было довольно тепло. К тому же летняя кухня оказалась достаточно укромным местом, чтобы не мешать прислуге готовиться к празднику.

Старик с повязкой на голове, завернутый в одеяла, сидел перед печкой в кресле-качалке. Он повернулся лицом к огню и наслаждался теплом, как увядающий цветок, что нежится на солнце. Его лицо было изрезано глубокими морщинами, а уголки рта немного опустились книзу, мимические морщинки в уголках глаз тянулись почти до самых ушей. Сеть морщин и складок на лице говорила о том, что в жизни старика были как серьезные переживания, так и радостные моменты. Хотя о последних можно было судить только по глазам старика, а не по лицу в целом.

Его руки огрубели: ни возраст, ни артрит не пощадили их. Кожа на пальцах стала светло-желтой, потому что он много лет работал с дубильной корой, но двигались они все так же точно и умело — года лишь немного тронули их возрастными недугами. Ярко-зеленые глаза выделялись, словно суровые невзгоды многих лет не вымыли их цвет, обошли стороной, безжалостно старя лицо и руки.

Старик осторожно переводил взгляд то на огонь, то на фигуру женщины, сидевшей в углу комнаты. У окна на твердом стуле с высокой спинкой сидела мать Мэри Грант, она вышивала. Чепец отбрасывал тень на ее лицо.

— Добрый день, — поприветствовал ее пожилой мужчина, но, казалось, женщина его совершенно не слышала. Не взглянув на него, она продолжала внимательно работать над вышивкой, лежавшей в пяльцах у нее на коленях. Пальцы держали иглу почти за самый кончик, между ними мелькала ярко-оранжевая шелковая нить.

— Бабушка не глухая, ей просто нечего сказать, — объяснил Роберт Грант, девятилетний брат Джека.

Он присел у камина, положив руки на колени.

— Так мама всегда говорит… А это правда, что вы почти погибли, но мой брат вас спас? — сменил он тему, разглядывая предметы, которые Джек собрал на снегу. Они теперь лежали на полу возле кресла старика.