Медный всадник - Полина Саймонс (2001)

Она села и, подвинувшись к краю лежанки, начала спускаться. Александр поймал ее за руку.

– Ты куда?

– Никуда. Говорить больше не о чем, верно? Пойду искупаюсь и стану готовить ужин.

– Пойди сюда.

– Нет, мне нужно…

– Пойди сюда.

Татьяна закрыла глаза. Что за голос! Голос, которому невозможно противиться. Что за руки… глаза… губы… перед которыми невозможно устоять…

Она послушалась.

– О чем ты думаешь? – спросил он, уложив ее рядом и принимаясь ласкать. – Откуда столько вопросов?

– Ниоткуда. Я просто думала.

– Ты спросила о медали. Я тебе рассказал. Спросила о границе. Я тебе рассказал. Спросила о Лисьем Носе. Я тебе рассказал. А теперь прекращай думать, – велел он, нежно перекатывая сосок между большим и указательным пальцами.

А потом поцеловал. Оба еще не отошли с прошлого раза. Мокрые, разгоряченные, умирающие от жажды…

– Еще есть вопросы? Или все кончились?

– Не знаю.

Он снова и снова целовал ее, на этот раз крепче, жарче, нежнее, неутомимее…

– Наверное, кончились, – прошептала она.

Так вот что он сделал с ней: целовал до тех пор, пока жидкое пламя не растопило плоть. И он знал это. Потому что неустанно трудился, пока не превращал ее в расплавленную лаву. Перед ним она была беспомощна. И он знал это.

Не отрывая от нее губ, он развел ее ноги, проник внутрь двумя пальцами, отстранился, снова проник…

– Совсем кончились, – выдохнула Татьяна.

17

Несколько дней спустя Татьяна снова нетерпеливо подпрыгивала.

– Что ты делаешь сейчас? Ты уже сколотил скамейку. Прекрати свою бурную деятельность. Пойдем купаться. Купаться! Даже Кама успела прогреться до дна! Нырнем и посмотрим, кто сможет просидеть дольше под водой.

Александр втащил в дом два бревна, которые отпилил раньше. Каждое было примерно с метр. Каждое доходило ему до бедер.

– Позже. Нужно доделать это.

– Да что это? – не унималась она.

– Погоди и увидишь.

– Почему бы тебе сразу не сказать?

– Кухонный стол.

– Зачем? Нам нужен обеденный. Мы ставим тарелки на колени. Почему бы не сделать стол? А еще лучше пойти поплавать со мной?

– Может, позже. Попить нечего? Господи, ну и жара!

Татьяна выбежала и немедленно вернулась с водой и нарезанным огурцом.

– Папиросу дать?

– Неплохо бы.

Она принесла ему папиросу.

– Ну, Шура, зачем нам кухонный стол?

– Я сделаю высокий стол, который можно использовать как скамью.

– Но почему не сделать ее ниже?

– Погоди и увидишь, – повторил он. – Таня, тебе никто не говорил, что терпение есть добродетель?

– Говорили, – досадливо отмахнулась она, – и не раз. Ну скажи, что ты задумал?

Александр взял ее за руку и вывел за дверь:

– Лучше пойди раздобудь хлеба. Я есть хочу.

– Ладно. Только придется попросить у Наиры Михайловны. У нас ничего нет.

– Вот и хорошо, иди к Наире. Да возвращайся поскорее.

Татьяна ухитрилась достать хлеба, немного масла, яиц и капусты.

– Шура! Я сегодня испеку пирог с капустой.

– Жду не дождусь! Я уже голоден как волк!

– Ты всегда голоден как волк! Мне тебя не прокормить, – хихикнула Татьяна. – Совсем запарился? Даже рубашку скинул.

– Дышать нечем.

Татьяна просияла:

– Уже все?

– Почти. Сейчас только обстругаю рубанком.

– Ну зачем? – заныла Татьяна. – И так хорошо.

– Сделаю немного поглаже. Мы же не хотим занозиться!

– Занозиться? – удивилась она. – Как это? Шура, а знаешь, что сказала Дуся?

– Нет, солнышко. Что же сказала Дуся?

– Что такого жаркого лета не было семьдесят пять лет, с тысяча восемьсот шестьдесят седьмого. Тогда ей как раз исполнилось четыре года.

– Неужели? – без особого интереса обронил Александр.