Медный всадник - Полина Саймонс (2001)

Александр с замирающим сердцем осмотрел женщин. Потом пошел к раненым. Татьяны не было. Он даже поискал Пашу, сверяясь с фотографией, на которой тринадцатилетний мальчик в одних трусах стоит рядом с сестрой, дергая ее за светлую косичку.

Пашу он высматривал на всякий случай, хотя знал, что его не должно быть в Луге.

Зина куда-то подевалась.

Пришлось отправиться к полковнику Прозорову. Александр отдал честь и, стоя навытяжку, спросил:

– Трудно работать в таких условиях, товарищ полковник?

Прозоров, лысеющий мрачный человек, хмуро отмахнулся:

– Условия как условия. Военные.

– Нет, в условиях плохой подготовки перед лицом безжалостного врага. Но ничего, завтра мы возобновим работы.

– Старший лейтенант, вы возобновите их сейчас, пока еще есть свет. По-вашему, завтра фрицы устроят себе праздник и не будут нас бомбить?

Александр был совершенно уверен в обратном.

– Лейтенант Белов, – продолжал полковник, – вы только что приехали, но достойно трудились…

– Я приехал три дня назад, – заметил Александр.

– Ах да, верно. Но немцы бомбят линию последние десять дней. Бомбежки были и вчера, и позавчера, не пойму, где вы в это время находились. Каждый день как по часам: с девяти до одиннадцати. Сначала листовки. Потом бомбы. Всю вторую половину дня мы роем могилы и окопы. Основные силы немцев проходят пятнадцать километров в день. Они смяли нас в Минске, Брест-Литовске и дожирают в Новгороде. Следующие – мы. Вы правы, шансов у нас нет. Но не стоит об этом говорить. Я могу ответить только: мы делаем все возможное, а потом умрем с честью. Вот и все.

Прозоров дрожащими руками зажег папиросу и оперся на маленькой столик. Александр уважительно кивнул:

– Да, товарищ полковник. Именно все возможное.

Пока еще было светло, Александр вместе со своими тремя людьми прошелся по передней линии. Проходя мимо солдат, в ожидании сражения куривших и игравших в карты, он был поражен тем, сколько среди них офицеров. Похоже, каждый десятый! Странно. Очень много младших лейтенантов и старших, но были и капитаны, и майоры. И все готовы защищать Родину от врага. Линия фронта. Кто же будет командовать, если даже майоры стоят плечом к плечу с рядовыми!

Александру не хотелось и думать об этом.

Он старательно прочесывал поля вдоль и поперек, заглядывая в лица работающих, но так и не нашел Татьяну. Пришлось снова идти к Прозорову.

– Только один вопрос, товарищ полковник. Здесь находятся добровольцы с Кировского завода. Есть ли еще какое-то место, помимо этого, куда их могли бы направить? Например, дальше на восток?

– Я командую этим участком в двенадцать километров, а об остальных не знаю. Тут последняя линия обороны между Лугой и Ленинградом. Больше ни одной не осталось. Можно только отступить или сдаться.

– Только не сдаться. Лучше смерть.

Настала очередь полковника удивленно моргнуть.

– Возвращайтесь в Ленинград, старший лейтенант Белов, возвращайтесь, пока еще можно. И заберите с собой добровольцев, которых привезли. Спасите хотя бы их.

Наутро, отправившись к Прозорову, Александр увидел, что палатка полковника снята, палки вынуты, а ямки засыпаны. За ночь прибыли подкрепления, и фронт был разбит на три участка, каждый со своим командиром, поскольку стало ясно, что крайне сложно организовать оборону всего с одним командным пунктом. Новая палатка была поставлена в пятидесяти метрах от старого места. Незнакомый командир не только не знал, где Прозоров, но и понятия не имел, кто такой Прозоров. Настало двадцать третье июля сорок первого года.

Александр не успел подивиться на быструю работу НКВД, потому что в девять снова началась бомбежка и на этот раз продолжалась до полудня. Немцы пытались выбить передовую линию обороны. Немного времени осталось до того, как начнется наступление. Либо ему удастся найти Татьяну, либо он останется и будет сражаться до последнего.