Гений - Мэри Лю (2013)

– Всему свое время и место. – Голос его звучит холодно, резче обычного. – Я никогда не видел смысла убивать солдат Республики. Я что хочу сказать – я их ненавижу, но беда не в них. Они только подчиняются своим командирам. Но если говорить про Президента… Ну, не знаю. Жизнь человека, отвечающего за всю их треклятую систему… мне такое представляется невеликой ценой за начало революции. Ты так не думаешь?

Я не могу не восхищаться позицией Дэя. Его слова идеально логичны. И все же я спрашиваю себя: сказал бы он то же самое несколько недель назад, до трагедии, случившейся в его семье? Мне не хватает мужества говорить о том времени, когда меня на торжественном приеме представили Андену. Труднее смириться с мыслью об убийстве человека, которого знаешь лично, которым прежде восхищалась.

– Я же сказала: выбора у нас нет.

Губы Дэя натягиваются. Он знает, я говорю не то, что думаю.

– Тебе, наверное, нелегко отвернуться от Президента, – понимающе кивает Дэй.

Его руки безвольно висят вдоль туловища.

Я опускаю голову и потихоньку стаскиваю с него обувь.

Отставляю ботинки в сторону, а Дэй тем временем снимает китель и расстегивает жилет. Это напоминает мне о дне нашего знакомства на улицах Лейка. Тогда он перед сном снял с себя жилет и отдал его Тесс вместо подушки. Никогда при мне Дэй не обнажался. Теперь он расстегивает рубашку, открывая горло и грудь. Я вижу медальон у него на шее – монетку США достоинством в четверть доллара, ровно залитую металлом с обеих сторон. В тихой темноте железнодорожного вагона он рассказал, что его отец привез эту монетку с фронта. Он замирает, расстегнув последнюю пуговицу, закрывает глаза. Я вижу гримасу боли на его лице, у меня сердце разрывается. Самый разыскиваемый преступник Республики – всего лишь мальчишка, вот он сидит передо мной, неожиданно уязвимый, не в силах скрыть от меня свои слабости.

Я выпрямляюсь и тянусь к рубашке. Мои руки прикасаются к его плечам. Стараюсь дышать ровно, мой мозг работает ясно и четко. Но когда я помогаю ему снять рубашку и вижу его обнаженные руки и грудь, периферия логического мышления мутнеет. Дэй хорошо сложен и поджар, кожа у него на удивление гладкая, если не считать нескольких шрамов (у него их четыре на груди и на талии, и еще один – тонкая диагональная линия от ключицы до правого бедра, еще корочка на руке – заживающий шрам). Дэй не сводит с меня взгляда. Трудно описать Дэя тем, кто никогда его не видел, – экзотичный, неповторимый, умопомрачительный. Он теперь так близко, что я вижу крохотную неровность, изъян в океане его левого глаза. Дыхание вырывается из его груди, горячее и поверхностное. Тепло достигает моих щек, но я не хочу отворачиваться.

– Мы теперь вместе? – шепчет он. – Ты и я? Ты хочешь быть здесь?

Его вопросы звучат виновато.

– Да, – отвечаю я. – Таков мой выбор.

Дэй притягивает меня так, что наши носы соприкасаются:

– Я тебя люблю.

Сердце возбужденно вспархивает, когда я слышу желание в его голосе, но мгновенно включается трезвая часть моего мозга.

«Очень маловероятно, – остерегает она меня. – Месяц назад он даже не подозревал о твоем существовании».

И потому я выпаливаю:

– Нет, не любишь. Пока не любишь.

Дэй морщится, словно я сделала ему больно.

– Я так чувствую, – говорит он, прикасаясь своими губами к моим.

Я беспомощна против боли в его голосе. И все же это лишь слова мальчишки, сказанные в полубредовом состоянии при чрезвычайных обстоятельствах. Я пытаюсь заставить себя ответить ему тем же, но признание замирает на языке. Как он может быть уверен в своих словах? Я определенно не понимаю всех тех новых чувств, что бушуют во мне; почему я здесь – потому что люблю его или потому что в долгу перед ним?