И это все о нем - Липатов Виль Владимирович (1984)

Ах, если бы не было книги с серой обложкой, если бы рука не лежала на белом телефоне, если бы хоть краешком мысли технорук Петухов мог подумать, что у Прохорова есть еще вопросы! Но технорук не был готов к ответу, и вопрос разорвался в кабинете бомбой.

– То есть как каждый день… – пробормотал он, выдавая себя с головой. – Какой день… почему день…

Вот чем заканчивалась игра Прохорова с планом!

– …Ну, ходил… – бормотал Петухов, – только не одновременно… ходил… Анна… Людмила…

Прохоров стоял спокойно, руки держал сложенными на груди, глядел прямо в глаза Петухову. Так прошло, наверное, с минуту, потом Прохоров громко сказал:

– А чего вы испугались, Петухов? Я уверен, что вам отдадут Людмилу даже в том случае, если вы перекочуете на ее полированную кровать прямо из постели Анны!

Выдержав небольшую паузу, Прохоров похлопал ладонью по кожаной папке, захваченной на тот случай, если Петухов будет отрицать свои попытки пробраться в кровать Анны Лукьяненок.

– Вполне допустима мысль о том, – задумчиво сказал Прохоров, – что милиции не следует совать нос в такие вещи, как интимные отношения… Однако сейчас мы имеем дело с таким случаем, когда важно знать, любите вы Людмилу Гасилову или нет. Вы ее не любите!

Прохоров неожиданно захохотал:

– Не забудьте захватить с собой сберегательную книжку. На ней семь тысяч пятьсот двадцать рублей! А вот матери вы посылаете по пятнадцати рублей в месяц… Будьте здоровы!

В коридоре Прохоров прохохотался окончательно, сделавшись вполне серьезным, выпрямился, с напружинившимся молодым телом прошел метров пять, чтобы очутиться перед дверью с большой табличкой: «Начальник лесопункта П.И. Сухов».

Вспомнив биографию начальника Сосновского лесопункта и рассказы сплетников о нем, капитан Прохоров уверенно постучался.

2

– Садитесь, где хотите, курите! – говорил начальник Павел Игоревич Сухов в ответ на прохоровские извинения насчет того, что ворвался нежданно-негаданно. – Садитесь в кресло, а не на стул. Кресло прочнее…

Оба стула в кабинете были действительно разбитыми: в комнате царил такой хаос, в котором постороннему человеку было разобраться трудно, вещи здесь пожирали и уничтожали друг друга, и даже подоконники, заваленные книгами, чертежами, металлическими деталями, проводами, эбонитовыми плитками, фарфоровыми роликами и деревяшками, пали жертвой взаимоненависти. Стол обеденного типа прогибался под тяжестью непонятных предметов, на стенах висело такое множество таблиц, что стены казались оклеенными газетами – так мелки были цифры в таблицах. Десяти уборщицам было бы не под силу за день справиться с кавардаком суховского кабинета.

– Ну, Павел Игоревич, – насмешливо сказал Прохоров, – нужно признать, что у вас в кабинете серьезные атмосферы. Такие серьезные, что желательно чихать.

Тут Прохоров на самом деле чихнул, так как, видимо, еще с зимы окна суховского кабинета не открывались. В нем густо пахло папиросами «Беломорканал», сыростью, смешанной с запахом старой бумаги. Прохоров чихнул три раза, вытерся чистым платочком, спрятав его в карман, с интересом поглядел на огромный стальной сейф, обособленно торчащий среди хаоса. Он был не только велик, но и был самым чистым и даже кокетливым предметом в кабинете, так как к шлифованной стали неохотно льнула пыль.

– Вот это сейфище! – сказал Прохоров. – Король сейфов! Даже мне, представьте, понадобится полчасика, чтобы открыть его, – болтал Прохоров прищуриваясь. – Два поворота направо, три зубца – на себя, еще поворот направо, легкий нажим… Остальные двадцать семь минут уйдут на подбор последней отмычки из большого джентльменского набора, как любил говаривать веселый О'Генри… Нет, это исключительно выдающийся сейф, так сказать, последний из могикан… Вы читаете Купера?