Первые леди Рима - Фрейзенбрук Аннелиз

Как минимум один источник информации о сложностях в браке Ливии и Августа нельзя замаскировать никаким количеством тумана. Хотя оба они имели детей от предыдущих супругов, сам союз Ливии и Августа остался бездетным, несмотря на «заветнейшее желание» императора, как писал Светоний, — причем желание это было взаимным. Их ребенок, родившийся недоношенным, не выжил; повторяя Плиния Старшего, их союз был одним из тех редких браков, который имел «определенную физическую несовместимость», позволяя им производить детей с другими, но не друг с другом.[160] Бездетность пары была несчастьем, над которым насмехалась Клеопатра во время войны слов перед мысом Акций, и, хотя это может звучать несправедливым уколом, бездетность Ливии и Августа имела серьезные и далеко идущие последствия и для династии Юлиев-Клавдиев, и для принципов будущего имперского наследования.[161]

Любой династии нужны наследники. Хотя судьба дала Октавиану возможность прожить до глубокой старости, слабое здоровье часто приводило его в постель первые десять лет его правления, вызывая особую озабоченность проблемой — кто из его родственников в итоге заменит его? Женское первородство оставалось вне рассмотрения, исключая единственного биологического ребенка Августа — Юлию. Оставалось два основных кандидата: Тиберий, старший сын Ливии от ее брака с Тиберием Нероном, и Марцелл, старший сын сестры императора Октавии.

Октавия не была забыта в планах Августа на наследование. Наоборот. Теперь, в свои сорок лет, после расторжения брака с Антонием, она жила с братом и золовкой на Палатине, где приняла на себя обязанности по воспитанию девяти детей — не только своего сына и четырех дочерей от браков с Клавдием Марцеллом и Антонием, но также четырех выживших детей Антония от Фульвии и Клеопатры.[162] Словом, она представляла собой образцовый пример материнства, Корнелия, мать двенадцати детей, являлась образцом, который Август искренне поддерживал.

Одним из самых важных итогов 41 года правления Августа стало физическое изменение римской городской линии горизонта. Он с удовольствием хвастался, что принял Рим городом кирпича, а оставил его городом мрамора, и Октавия активно участвовала в этом процессе.[163] В этот период узкие улочки Рима и многоквартирные дома почти постоянно задыхались в пыли и грохоте строительных работ вокруг таких проектов, как новый мавзолей семьи Юлиев-Клавдиев на берегу Тибра — огромная круглая усыпальница из белого травертина[164], которая должна была стать местом вечного упокоения праха императора и его наследников. Однако самовозвеличивающее рвение Августа в строительстве уравновешивалось осуществляемой им моральной революцией: роскошные виллы и здания, что выросли в эру Республики, когда патриции соревновались между собой в богатстве, постепенно заменялись на более скромные или передавались под места общественного пользования. Одним таким строительным проектом, начатым вскоре после 27 года, был портик Октавии — общественная колоннада, названная в честь сестры императора и построенная на ступенях предыдущего строения, созданного больше века тому назад богатым сановником Цецилием Метеллом. Посетив портик теперь, вы найдете только слабую тень его прошлого великолепия. Ныне это место превратилось в печальные и заброшенные античные развалины. Со Средневековья и до конца девятнадцатого века здесь находился рыбный рынок, а сегодня его разбитый фронтон служит местом гнездования голубей и грачей. Но когда-то эти невзрачные руины были элегантным двором с каскадами фонтанов и садом, который вел гостей в галерею ценных картин и скульптур.[165]