Первые леди Рима - Фрейзенбрук Аннелиз

Антония также имела рабов за пределами Рима и самостоятельно владела крупными поместьями, извлекая выгоду из завещанного ей имущества богатых друзей семьи, таких как Береника I Иудейская, а также от карьеры своего отца на Востоке. Папирусы, чудом сохранившиеся в сухих песках Египта, свидетельствуют о том, что Антонии принадлежали земли в одном из регионов страны, Арсионите — возможно, после разделения местных владений Антония.[291] Эти же пыльные фрагменты дают нам представление о тогдашних спорах по поводу собственности. В одном случае местный бейлиф по имени Дионисий сообщал властям, что овцы соседнего землевладельца потравили пшеницу на полях Антонии, в то время как в документе, датированном 14 ноября 36 года, свободный крестьянин, сам подписавшийся как Аунес, «в возрасте 35 [лет] и с рубцом на большом пальце левой руки», сообщает о потере краснокожей свиньи.[292]

Через письма мужчин семьи мы можем составить картину каждодневных дел Антонии на домашнем фронте, основным из которых было обучение вместе с Ливией много численных детей, живущих на Палатине под защитой этих двух матрон.[293] Кроме самых молодых членов династии Юлиев-Клавдиев и детей сенаторских семей, растущих под опекой Ливии, эти заботы распространялись также на принцев и принцесс из царских семей Армении, Фракии и Парфии, которые наносили продолжительные визиты в Рим, чтобы продемонстрировать сердечное согласие с владыками Средиземноморья.[294] Одним таким воспитанником был внук царя Ирода Великого, наследник Иудейского царства, Марк Юлий Агриппа. Его мать Береника была большим другом Антонии, а Юлий Агриппа ребенком был отправлен на воспитание к Антонии и вырос рядом с ее собственным сыном того же возраста, Клавдием. Он оставался в Риме до 23 года н. э.[295]

Такие методы обеспечивали местным царям тесную связь с режимом Юлиев-Клавдиев, усиливая их авторитет на подчиненных территориях, а также зарабатывая Ливии и Антонии репутацию истинных матерей империи. Но официальный образ этих двух женщин как воспитательниц чужих детей существенно дополняется описанием методов их обращения с Клавдием, зафиксированным его биографом.[296] Часто характеризуемый как паршивая овца в своей прославленной семье, Клавдий с детства страдал рядом недостатков, включая хромоту и тремор, бывшие, как нам ясно теперь, результатом церебрального паралича. Серьезно изучающий литературу, но при этом нуждающийся в постоянной опеке, Клавдий редко появлялся на публичных собраниях, а если и приходил, то укутанный до глаз в толстый плащ, скрывавший его скошенный подбородок.[297] Одно из сохранившихся писем от Августа к Ливии, датированное примерно двумя годами до смерти императора, видимо, представляет собой часть регулярной их переписки по этому поводу. В нижеприведенном отрывке Август обсуждает, позволять ли Клавдию появляться с семьей на предстоящих Марсовых играх.

Моя дорогая Ливия,

Как ты предложила, я обсудил с Тиберием, что делать с твоим внуком Клавдием на приближающихся Марсовых играх. Мы оба согласились, что решение должно быть принято раз и навсегда. Вопрос в том — можно я скажу открыто? — полностью ли он владеет своими чувствами. Если так, то я не имею ничего против того, чтобы провести его через те же нагрузки, что и его брата; но выдержит ли он, физически и умственно неполноценный? Публике — которая всегда любит глумиться и издеваться над такими вещами — нельзя давать шанса смеяться над ним и над нами. Я боюсь, что мы окажемся в постоянных неприятностях, если неожиданно возникнет вопрос о его соответствии для исполнения обязанностей в том или ином аспекте.