Первые леди Рима - Фрейзенбрук Аннелиз

Но выбор в конце концов пал на предложенную Паллантом 32-летнюю Агриппину Младшую. Недавно овдовевшая после смерти Пассивна Криспа, дочь великого Германика и мать Нерона, имела неоспоримые преимущества — даже большие, чем у Мессалины, она была наделена и богатством, и красотой. Существовала лишь одна проблема. Агриппина являлась племянницей Клавдия — а римский закон строго запрещал родственные союзы. Тем не менее брак казался отличным шансом объединить семью, и представитель Клавдия, ловкач Вителлий, уговорил Сенат отменить ограничение, запрещающее мужчине жениться на ребенке своего брата. 1 января 48 года, менее чем через три месяца после смерти Мессалины, Агриппина стала четвертой женой Клавдия.[435]

Получив законную санкцию на брак, притом что имя и портреты предыдущей его жены все еще спешно соскребались в общественных местах, Клавдий должен был тщательно обдумать вопрос о том, как подавать новую императрицу римской публике. Как обычно, первым средством была монета. Агриппина стала последней имперской женщиной, давшей новый прецедент в этой области: теперь на одной монете были вместе изображены головы ее и императора.[436] При ее брате Калигуле изображения Агриппины на монетах были слишком мелкими, чтобы получить представление о ее внешности; этот новый официальный выпуск позволил рассмотреть ее профиль поподробнее. Монета демонстрирует женщину с волевыми чертами лица, которые часто были присущи портретам ее родственников из рода Клавдиев, включая слегка выступающую тяжелую челюсть и несколько несимметричный контур подбородка, который можно связать со слухами, что у нее был лишний клык с правой стороны рта — а это было знаком большой удачи.

Провинциальные монетные дворы по всей империи чеканили монеты, изображавшие новобрачных вместе или с профилями, накладывающимися друг на друга. Клавдий был увенчан лавровым венком, как полагалось успешному полководцу, а Агриппина несла венок из колосьев — знак Цереры, богини плодородия и материнской любви. Поскольку эти атрибуты ранее встречались на портретах Августа и Ливии, монеты демонстрировали, чьими наследниками являются изображенные на них.[437]

Другие предметы, хранящиеся в частных коллекциях, помогают проследить знаки династической преемственности. В частности, об этом говорит так называемая гемма Клавдия — камея из сардоникса размером со страусиное яйцо, которая, как полагают, являлась свадебным подарком паре. Она изображает увенчанные лавром сопряженные головы Клавдия и Агриппины Младшей, расположенные перед зеркальным изображением родителей невесты — Германика и Агриппины Старшей. Позади каждой пары виден рог изобилия, в то время как венчает изображение орел, повернутый к новым фигурам династии Юлиев-Клавдиев.[438]

Предоставлением Агриппине больших почестей, нежели какой-либо другой римской женщине до нее, Клавдий и его сторонники стремились подчеркнуть, что и его брак, и его режим начинаются по-новому. Память людей о падении Мессалины нельзя было стереть лишь путем damnatio memoriae. И все-таки возвеличивание Агриппины монетами, которые изображали новобрачную пару (jugate — «соединенная поза»), сопровождалось некоторым риском. Жена императора наглядно становилась почти равной императору. Как и в случае с Ливией, образ Агриппины, разделяющей внимание с правящим императором, сделался особенно опасным моментом в течение следующих десяти с лишним лет.

С самого начала и сторонники, и противники режима Клавдия соглашались с тем, что Агриппина коренным образом отличалась от Мессалины. Там, где Мессалина была дикой, страстной и распутной, Агриппина была разумной и рассудительной, а вдобавок, как и ее прабабушка Ливия, прекрасно контролировала себя. Однако, как только ее брак с Клавдием был освящен, зерна ее давнего стремления к политической власти неизбежно начали прорастать.