Галаад - Мэрилин Робинсон (2004)

Я пришел к мысли, что это два единственных случая в Священном Писании, когда отец явно не добр к своему ребенку. Господь может спросить: «Который из вас, если бы сын попросил хлеба, дал ему камень?» И это был бы риторический вопрос. Все знают по опыту, что среди нас есть много отцов, которые плохо относятся к детям или бросают их. Именно в тот момент я заметил, что Боутон-младший сидит и ухмыляется, глядя на меня. Бледный, как полотно, и с ехидной улыбкой. Именно эту тему я никогда не выбрал бы, если бы знал, что он придет на службу. Хотя, если бы я придерживался написанного сценария проповеди, все оказалось бы не так плохо.

Жестокость в этих историях я списал на следующее: в них объяснялся тот факт, что дети часто становятся жертвами неприятия или насилия, и даже в данных обстоятельствах, которые Библия не одобряет во всех иных случаях, ребенок находится в руках Господа. И это правда, сказал я, независимо от того, несет ли ангел дитя домой к верному и любящему отцу или Он создает родник или останавливает нож, позволяя ребенку прожить отпущенные ему годы.

Не знаю, является ли это достаточным ответом на вопрос. Вопрос настолько сложен, что я сомневаюсь, можно ли вообще его поднимать. Я решился взяться за него лишь потому, что слишком часто люди обращались ко мне с просьбами разъяснить им это. Что бы они ни думали, мой ответ лично меня не удовлетворил ни разу.

Я всегда переживал вот о чем: когда я говорю, что униженные и оскорбленные находятся в руках Господа, некоторые люди могут решить, как будто оскорбить кого-то или обидеть – значит совершить поступок не столь серьезный или греховный. Все учение Библии явно противоречит этой мысли. Поэтому я процитировал слова Господа: «А кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской». Это сильные слова, но в них истинный смысл.

Боутон-младший все сидел и ухмылялся. Кое-что всегда казалось мне странным. Он воспринимает слова так, словно это действия, не вслушиваясь в значение слов, как другие люди, а просто решая, враждебны ли они, и если да, то насколько. Он решает, насколько эти слова угрожают ему или травмируют его, и реагирует соответственно. Он видит наказание в любых ваших словах, как если бы вы выстрелили в него. Как если бы вы прошептали ему на ухо оскорбление.

Опять же, как говорилось, я не ожидал, что он явится на эту службу. Более того, на свете есть много людей, которые воспитывают детей совсем не так, как полагается, так что, даже когда я отклонился от текста (хотя я согласен с тем, что мои импровизированные замечания были обусловлены его нахождением в храме подле моей жены и ребенка да еще с таким выражением лица), он проявил страшный эгоизм, приняв мои слова исключительно на свой счет – это четко просматривалось.

Твоя мать явно нервничала. Быть может, потому что ей показалось, как будто я говорю о нашей ситуации – о ней и о тебе, или потому что мне было сложно собраться с мыслями, или потому что чувства обуревали меня больше, чем обычно. А если я выглядел так же, как чувствовал себя на протяжении всей проповеди, и переживал хоть половину того, что испытывал на самом деле, то действительно возникали причины для серьезных опасений.

Однако мне пришло в голову, что Боутон-младший поделился с ней своей версией событий, так что она различила намеки в моей проповеди, истолковав их с его точки зрения. Не знаю, когда он мог успеть поговорить с ней. Если он хотел использовать возможность, он нашел бы ее, я полагаю. Мне показалось странным, что она ни разу не взглянула на него. Если она хотела показать, как будто не понимает, о ком идет речь в проповеди, тогда ее поведение понятно. У меня возникало ощущение, как будто другие прихожане подумали, что проповедь обращена к нему. Это было бы крайне нежелательно. Я должен надеяться, что она принесет им хоть какую-то пользу. Я и правда не понимаю, почему он не молится с пресвитерианами.