Материнское воскресенье - Грэм Свифт (2016)

Слово «зубрежка» станет для Джейн одним из важнейших символов ее собственного тайного языка, о котором она никогда и никому даже не упоминала. И за этим символом для нее будет скрываться столь многое, что слышать это слово ей будет больно даже в Оксфорде, а уж там-то разговоров о зубрежке всегда хватало.

А для Пола необходимость зубрить была всего лишь отговоркой, дававшей возможность не ездить с родителями на ланч в Хенли и остаться дома в полном одиночестве – точнее, наедине с Джейн. Намерение весь день прилежно заниматься прозвучало для его родителей как некое обещание в ближайшем будущем стать добродетельным супругом, четко сознающим и исполняющим свои обязанности. После свадьбы Пол и Эмма Хобдей собирались жить в Лондоне (об этом Джейн знала, и ей оставалось лишь, скрепя сердце, смириться с этим). Предполагалось, что, окончив университет, Пол станет юристом и добропорядочным гражданином и будет вести вполне достойную жизнь – вне зависимости от того, какой новый «куш» ему «обломится» после свадьбы.

Нет, как все-таки сильно меняются времена!

Даже сегодня, в такое великолепное утро, он непременно должен был продемонстрировать всем, что ни на йоту не намерен отступать от собственных планов и, стало быть, вновь займется зубрежкой. На него это было совсем не похоже. Усердие и усидчивость его характеру были отнюдь не свойственны, но вряд ли можно было что-то возразить в ответ на подобные намерения, да еще и высказанные вслух. Возможно, то, что у Пола осталось всего каких-то две недели «вольной жизни» – именно так, должно быть, со смехом предположили собравшиеся за ланчем в Хенли «вожди племен», – и вызвало у «их дорогого мальчика» столь неожиданный приступ прилежания и сознательности.

Однако и сам Пол, и Джейн прекрасно понимали – неизвестно, впрочем, догадывалась ли об этом мисс Хобдей? – что ему так же сильно хочется стать юристом, как превратиться в жалкий кустик салата латук.

– В общем, мы были заняты зубрежкой, Джей. Это на тот случай, если вдруг кто-нибудь спросит.

И все-таки один вопрос, так, впрочем, и не заданный ею, остался без ответа. Да она и не осмеливалась его задать. Ей даже не очень-то и хотелось это сделать. Пусть бы он сам сказал.

Вот что ее беспокоило: поскольку он (с ней) явно не весь день будет заниматься «зубрежкой», какие еще развлечения он может устроить для себя в пустом доме? Еще один «сеанс зубрежки» с мисс Хобдей?

Они лежали рядом, не укрывшись даже простыней, курили, молча стряхивая пепел в пепельницу, и наблюдали за струйками сигаретного дыма, которые, сплетаясь, поднимались и исчезали где-то под потолком. Некоторое время Джейн думала только об этих сплетающихся струйках дыма, и ей было достаточно того, что Пол лежит с ней рядом. Потом она почему-то представила себе белые клубы дыма, вырывающиеся из трубы паровоза, и сигареты, торчавшие вертикально у них обоих изо рта, показались ей похожими на миниатюрные паровозные трубы.

Снаружи был слышен лишь птичий гомон, а здесь, в комнате, их окутывало странно слышимое молчание пустого дома, от которого Джейн хотелось затаить дыхание. И, хотя оба они смотрели в потолок, над их телами ощущалось все же слабое дрожание воздуха, словно напоминая им, что они лежат совершенно нагие. Как две рыбины на белой тарелке, подумала она. Как два розовых лосося, поджидающих на буфете прибытия гостей, возможно, даже свадебных гостей, которые так никогда и не приедут…

Ей не хотелось ничего говорить, ни о чем спрашивать, не хотелось произносить ни слова, которое могло бы нарушить призрачную возможность того, что они так и будут вечно лежать рядом.