Материнское воскресенье - Грэм Свифт (2016)

Он тогда выехал из Апли так поздно, что непременно должен был опоздать (ей это сразу было ясно), и помешать его опозданию могло лишь какое-то волшебство или внезапное приостановление действия законов физики. Она прекрасно знала (хотя никогда и никому об этом так и не скажет), что он и не думал никуда торопиться – как раз наоборот! – хотя вроде бы и говорил, что у него назначено свидание с будущей невестой. И тем не менее он очень старался выглядеть как следует, когда все-таки стал собираться на это свидание, и в итоге выглядел просто безупречно. Но и об этом тоже по-настоящему будет знать только она одна, потому что потом что-либо определить было уже невозможно: после столкновения машина загорелась, и тело Пола не только оказалось страшно изуродовано, но и обгорело. Впрочем, как она узнает потом, кое-какие его вещи все же уцелели, и по ним вполне можно было предположить, как тщательно он был одет, а также сразу установить его личность. Например, по портсигару с инициалами и по перстню с печаткой. Да и сам автомобиль оказался не настолько искорежен, так что его сразу же опознали как автомобиль Пола Шерингема (на котором он зачастую ездил слишком быстро).

Но он в любом случае должен был значительно опоздать на свидание с Эммой Хобдей. Опоздать настолько, что чувства его невесты – сперва тривиальное возмущение по поводу нарушенных планов, а затем даже гнев – могли смениться ужасными подозрениями. Боже мой! Да он же попросту сделал из нее посмешище, заставив столько ждать понапрасну! Ее будущий муж выбрал именно этот день – а день выдался просто потрясающий, – когда она окажется совершенно одна, лишенная поддержки близких, чтобы порвать с нею и сбежать. Какие там занятия юриспруденцией! Он воспользовался тем, что в доме абсолютно никого не будет, чтобы спокойно удрать – и бросить ее! Сесть в свой автомобиль и скрыться в голубой дали! Потому что не смог смириться с тем фактом – ведь оставалось-то всего две недели! – что будет вынужден жениться на ней, на своей законной, помолвленной с ним невесте. А может, на него давили и еще какие-то, неизвестные ей, обязательства? Вот он и выбрал столь чудовищный способ объяснить ей, что их свадьбе не бывать.

Короче говоря, мисс Хобдей была оскорблена и по-королевски гневалась, хоть и понимала, что, возможно, над ней просто взяло верх разыгравшееся воображение, которое и довело ее почти до истерики. Впрочем, некая часть ее души – та, что неплохо знала Пола Шерингема, – подсказывала все же: а ведь, возможно, это как раз в его духе, он вообще такой…

А значит…

Нет, пожалуй, одна лишь Джейн Фэйрчайлд, горничная из Бичвуда, будет способна «написать» эту сцену. Ведь Эмма Хобдей отнюдь не была литературным персонажем, не так ли? Ее Джейн не изобретала. А потому никогда и не узнает, как могла бы описать случившееся сама Эмма Хобдей.

А значит… А значит это всего лишь то, что мисс Хобдей никак не могла просто сидеть в «Лебеде» и покорно ждать, поглядывая на свои изящные наручные часики, позволяя окружающим пялить на нее глаза и чувствуя, что в животе у нее непристойно бурчит от голода. В итоге она все же попросила разрешения воспользоваться ресторанным телефоном. Все происходящее казалось ей просто немыслимым и чрезвычайно ее удручало. Однако она уже чувствовала, что невольно оказалась в эпицентре некой странной воронки, некого чуждого ей мира, который ее предает, разрушает ее будущее, уже, казалось бы, полностью определенное. Первым делом она, разумеется, позвонила в Апли-хаус, но там никто не отвечал. Долгие гудки в трубке, казалось, говорили: этот дом пуст, здесь никого нет, к телефону никто не подойдет, так что нечего и звонить попусту. И что же ей делать дальше?