Всего один день. Лишь одна ночь (сборник) - Гейл Форман (2013)

– Я, пожалуй, пойду переоденусь, – объявляю я. Но на меня они обе уже не обращают внимания.

Я захожу в гостевую комнату – там уже прячется папа, он задумчиво смотрит на футболку для гольфа.

– Как ты думаешь, есть шансы сбежать на один раунд?

– Сначала тебе придется наслать чуму на Фараона. – Я выглядываю из окна, смотрю на серебристо-синюю полоску моря.

Папа убирает футболку в чемодан. Как быстро мы ей поддаемся. Этот Седер для папы ничего не значит, он даже не еврей, хотя отмечает с мамой все праздники. Бабушка типа разозлилась, когда мама с ним обручилась, но после смерти дедушки сама начала встречаться с Филом, а он тоже не еврей.

– Да я просто пошутила, – неискренне говорю я. – Почему бы тебе просто не собраться да не пойти?

Папа качает головой:

– Маме нужна поддержка.

Я фыркаю: как будто маме хоть что-то хоть от кого-то нужно.

Папа предпочитает сменить тему:

– Мы в прошлые выходные Мелани видели.

– Да, правда?

– Ее группа неделю выступала в Филадельфии, так что она в кои-то веки объявилась.

Она теперь в какой-то группе? Ей уже можно становиться Мел 4.0, а я для надежности должна оставаться собой? Я натянуто улыбаюсь папе, делаю вид, что я в курсе.

– Фрэнк, я никак не могу найти блюдо для Седера! – кричит бабушка. – Я доставала его почистить.

– Вспомни, где ты видела его в последний раз, – советует папа. Потом, глядя на меня, легонько пожимает плечом и идет помогать. Когда блюдо находится, он помогает бабушке достать посуду для сервировки, потом я слышу, как мама рекомендует ему составить компанию Филу, так что папа садится на диван и смотрит баскетбол, пока тот спит. Вот и весь гольф. Я выхожу на балкон, где смешиваются звуки маминого с бабушкой спора и матча по телику. Мне кажется, что моя жизнь мала мне до зуда, как будто бы слишком тесный шерстяной свитер.

– Я пойду прогуляюсь, – объявляю я, хотя на балконе никого, кроме меня, нет. Я тихонько выхожу и отправляюсь на пляж. Там я разуваюсь и начинаю бегать по берегу. Кажется, что с ритмическими шлепками ног по мокрому песку из меня что-то выскакивает, выходит с потом. Через какое-то время я останавливаюсь и сажусь, смотрю на горизонт. На той стороне океана – Европа. Где-то там он. А еще где-то там другая я.

Когда я возвращаюсь, мама велит мне принять душ и накрывать на стол. В пять мы усаживаемся, нас ждет длинный вечер, когда мы будем праздновать освобождение евреев из рабства в Древнем Египте, по идее, это праздник свободы, но из-за ругани между мамой и бабушкой в итоге я всегда чувствую себя так, будто тирания только растет. Взрослые хоть напиться могут. Предполагается, что за вечер надо выпить бокала четыре вина. Мне, конечно же, наливают в мой хрустальный бокал виноградный сок. Ну, обычно. В этот же раз, сделав маленький глоток после первого благословения, я чуть не подавилась. Это вино. Я сначала думаю, что мне его налили по ошибке, а потом замечаю, как бабушка мне подмигивает.

В остальном Седер идет как обычно. Мама, которая во всех остальных жизненных ситуациях предельно вежлива, ведет себя как непокорный подросток. Когда бабушка зачитывает отрывок о том, как евреи сорок лет скитались по пустыне, мама острит, что, мол, Моисей просто стеснялся спросить, как пройти. Потом речь заходит об Израиле, и мама заводит пластинку о политике, хотя знает, что бабушку это выводит из себя. Когда мы едим суп с кнедлями из мацы, они начинают спорить, сколько в них холестерина.

Папа знает, что лучше не встревать, а Фил подкручивает свой слуховой аппарат так, чтобы ничего не слышать. А я все подливаю и подливаю себе «сока».