Драгоценные дары - Даниэла Стил (2015)

– Проще сказать, чем сделать. Я двадцать лет пыталась укреплять семейные узы, несмотря на развод и детей от двух браков, но завещание Пола положило конец моим фантазиям. Он вычеркнул родного сына, зато вписал в завещание внебрачную дочь, о которой никто не знал. Вот такие вот семейные узы. И если Берти все-таки решит судиться, нам придется принимать меры, проходить через все этапы вплоть до суда, на которых он будет настаивать. Думаю, с его стороны это всего лишь попытка шантажа, но американская судебная система устроена как раз для подобных случаев, она буквально подстрекает судиться таких людей, как он. Он успеет потрепать нам нервы, прежде чем все закончится.

– Он может выиграть суд? – спросил Эйдан.

– Сомневаюсь. А девочки на его условия не согласятся. Так что предстоит битва юристов, которая обойдется недешево. Берти, наверное, договорится с юристом, который получит гонорар лишь в том случае, если выиграет.

– Паршивая система, – на лице Эйдана отразилось отвращение.

Она скорбно взглянула на него.

– Девочки хотят видеть меня дома. А я даже представить себе не могу, что нам придется расстаться так скоро.

– Так не уезжай. Они взрослые. Пусть справляются сами, – он тоже расстроился, услышав, что она должна уезжать.

– Эйдан, я не могу послать их к чертям, – мягко объяснила Вероника. – Они мои дети. И потом, Берти грозится подать в суд и на меня. Так что мне придется возвращаться в Нью-Йорк, встречаться с юристами, смотреть, как пойдет дело. Адвокат уже нанят, мне надо поговорить с ним. А потом я снова смогу приехать в Европу.

Она не приглашала его в Нью-Йорк, поскольку предпочитала видеться с ним там, где им не помешают ее дочери – и не узнают о существовании Эйдана. Рано или поздно все откроется, но время еще не пришло: все и так слишком расстроены из-за Пола, а вот теперь еще и Берти. Известие о том, что у матери появился мужчина, может стать шоком для всех троих дочерей. Насчет этого Вероника не питала радужных надежд.

– Ты приедешь ко мне в Париж, когда я вернусь?

Они могли бы чудесно провести время в Париже. Эйдан кивнул, но вид у него был, как у обиженного ребенка. Веронике он особенно нравился в те минуты, когда не щетинился всеми своими иголками, как дикобраз, как порой бывало. Вероника чувствовала, что он до сих пор в глубине души опасается, что его бросят, – видимо, повлияла смерть его матери, хотя больше он ничего о ней не рассказывал. Видно, эти воспоминания до сих пор причиняли ему боль.

– А может, поедем вместе в Лондон прямо сейчас? – предложил он, и его взгляд стал умоляющим. – Мы могли бы уехать сразу после выставки.

Подумав немного, Вероника кивнула, и он просиял. Ему хотелось показать ей свою мастерскую, квартиру, весь свой мир. До сих пор они лишь путешествовали вместе, а теперь она должна была увидеть его в повседневной жизни. Вероника была бы рада, но не знала, осуществимо ли их желание. Разве что в Париже, где у нее нет родных. Общаться с Эйданом в Нью-Йорке будет гораздо сложнее из-за девочек. А в Париже она чувствовала себя свободнее и могла заниматься, чем хотела. Но в Нью-Йорке поводок ее материнства укорачивался, и этого никак не мог понять Эйдан, не имевший детей. Он привык ездить, куда хочется, и заниматься, чем вздумается. И считал, что Вероника чрезмерно опекает дочерей.

– Они взрослые женщины, дай им возможность справиться самим, – повторял он, пока они укладывали вещи. Они решили заскочить на ужин в «Борхардт» и тем же вечером на машине отправиться в Лондон. Все дела Эйдана в Берлине были закончены.

– Это моя работа, Эйдан. Матерью остаешься навсегда, даже когда дети вырастают.

Его родители явно так не считали. Сама идея вечного материнства была ему чужда.