История Рима от основания Города - Тит Ливий

Тогда явились в сенат Фабии. За всех речь держит консул: «Как вам известно, сенаторы, война с вейянами нуждается не столько в большом, сколько в постоянном отряде. Вы заботьтесь о других войнах, а Фабиям предоставьте вейскую. Ручаемся вам, что величие римского имени не подвергнется там опасности. Мы имеем в виду частными средствами вести эту, так сказать, нашему роду принадлежащую войну; государство будет свободно от поставки туда воинов и отпуска денег». За это была выражена им глубокая признательность. Выйдя из курии, консул вернулся домой в сопровождении толпы Фабиев, стоявшей в ожидании сенатского постановления в преддверии курии. Им приказано было на следующий день явиться в оружии к дому консула; затем они разошлись по домам.

49. Молва об этом распространяется по всему городу; Фабиев превозносят до небес: один род принимает на себя государственное бремя, вейская война перешла на попечение частных лиц, ведется частным оружием. Если найдется в городе два столь сильных рода, если один возьмет себе вольсков, другой эквов, то все соседние народы могут быть покорены, тогда как римский народ будет жить в мире. На следующий день Фабии вооружаются и сходятся в назначенное место. Консул, выйдя в военном плаще[218], видит перед домом своим весь род Фабиев построившимся в ряды. Вступив в середину, он приказывает нести знамена. Никогда еще по городу не двигалось войско столь малочисленное, но в то же время столь славное и возбуждающее большее удивление: триста шесть воинов[219], все патриции, все одного рода, из коих никого даже деятельный сенат не отверг бы в любое время в роли вождя, шли, грозя силами одного рода погубить вейский народ. За ними следовала целая толпа: тут были и свои – родственники и друзья, которые мечтали не о чем-нибудь обыкновенном, будь то надежда или страх, но непременно о великом[220]; были и чужие, привлеченные заботами о государстве, недоумевающие, как выразить свое расположение и удивление. Желают им мужества и счастья в походе, желают исхода, соответствующего замыслу; после того обещают консульства и триумфы, всякие награды и почести. Когда они проходили мимо Капитолия и Крепости и других храмов, то сопровождавшие молились богам, которых видели и которых мысленно представляли себе, чтобы они даровали этому отряду счастливый и благополучный поход и вернули их в скором времени здоровыми к родителям на родину. Но молитвы были напрасны. Отправившись по Несчастной улице[221], через правую арку Карментальских ворот, они дошли до реки Кремера[222]. Это место было признано удобным для сооружения крепостцы.

Затем консулами стали Луций Эмилий и Гай Сервилий [478 г.]. И пока дело ограничивалось только опустошениями, то Фабиев было достаточно не только для защиты их крепостцы, но и на всем пространстве, где этрусские земли прилегают к римским, бродив по тем и другим границам, они защищали все свое и подвергали опасности вражеское. Затем последовал небольшой перерыв в опустошениях; тем временем вейяне, призвав войска из Этрурии, приступили к осаде крепостцы на Кремере, и римские легионы, приведенные консулом Луцием Эмилием, вступили в бой с этрусками; впрочем, вейяне едва имели время построить войско: в первые минуты лихорадочной поспешности, пока под знаменами размещаются ряды войска и резервы, налетавший внезапно с фланга отряд римских всадников не дал возможности не только начать битву, но и устоять на месте. Отброшенные таким образом к Красным Скалам[223], где у них был лагерь, они умоляют о мире; но, по врожденному легкомыслию, еще до удаления римского отряда с Кремеры, стали жалеть, что получили его.