Эйнштейн. Его жизнь и его Вселенная - Уолтер Айзексон (2015)

Молодой эмпирик, находившийся под впечатлением трудов Маха, Эйнштейн был готов отрицать все, что невозможно наблюдать. В это число входили такие понятия, как эфир, абсолютные время и пространство, синхронность. Но успех общей теории относительности убедил его, что скептицизм Маха, хотя и может быть полезен, когда надо избавиться от ненужных понятий, не слишком помогает при построении новых теорий.

“Он окончательно загнал старую клячу Маха”, – жаловался Эйнштейн Мишелю Бессо, прочитав статью, написанную их общим другом.

“Мы не должны обижать бедную лошадку Маха, – отвечал Бессо. – Разве не она позволила пройти извилистый путь к теории относительности? И кто знает, может, и в случае этого мерзкого кванта она тоже сможет пронести Дон Кихота а-ля Эйнштейн через все преграды!”

“Ты знаешь, что я думаю об этой лошадке Маха? – написал Эйнштейн в ответ. – Она не может произвести на свет что-нибудь живое. Она может только истребить вредных паразитов”65.

В зрелые годы Эйнштейн еще больше утвердился во мнении, что объективная “реальность” существует, можем мы ее наблюдать или нет. Он раз за разом повторял, что вера в существование внешнего мира, не зависящего от наблюдателя, является основой любой науки66.

Кроме того, Эйнштейн сопротивлялся приятию квантовой механики, поскольку она порывала со строгими причинно-следственными связями. Вместо этого новая теория описывала реальность в терминах индетерминизма, неопределенности и вероятности. Истинный последователь Юма не стал бы об этом беспокоиться. Нет другой причины, кроме, возможно, метафизической веры или укоренившейся привычки, считать, что природа оперирует абсолютно достоверными величинами. Столь же разумно, хотя, вероятно, и не столь привычно, полагать, что некоторые вещи происходят случайно. И конечно, все больше свидетельств указывали на то, что на субатомном уровне дело обстоит именно так.

Но Эйнштейну это даже не казалось правдой. Конечная цель науки, повторял он, открытие законов, строго определяющих причину и следствие из нее. “Мне очень, очень не хочется расставаться со строго выполняемой причинностью”, – сказал он Максу Борну67.

Вера Эйнштейна в детерминизм и причинность отражала взгляды его любимого религиозного философа Бенедикта Спинозы. “Уже тогда, когда результат усилий, затраченных на определение причинно-следственных связей всех явлений, был весьма скромен, он был абсолютно убежден, что все явления – это следствия причин, их порождающих”, – написал Эйнштейн о Спинозе68. То же самое Эйнштейн мог сказать и о себе, подчеркнув, что в его случае слова “уже тогда” означают время после наступления эры квантовой механики.