Электрические сны (сборник) - Филип Киндред Дик (1953, 1954, 1955)

Сбоку от ворот стоял большой мусорный бак. На крышке бака лежали пачки влажных газет и журналов, заплесневелых и волглых. Когда Чарльз начал их сдвигать, то почувствовал исходящую густую гнилостную вонь. Паучки спрыгнули на пол и начали разбегаться. Он затоптал их и продолжил осматриваться.

Увиденное заставило его закричать, выронить фонарик и резко отпрыгнуть назад. Гараж моментально погрузился во мрак. Чарльз заставил себя нагнуться и показавшуюся вечностью секунду нашаривал в темноте среди пауков и сальных сорняков фонарик. Наконец он сумел направить луч найденного фонаря в бак, в колодец, который создал, отодвинув кипы журналов.

Вроде-как-папа запихнул его на самое дно бака. К опавшим листьям, рваному картону, гниющим обрывкам журналов и занавесок, к мусору, который его мать стаскивала с чердака, собираясь со временем сжечь. Это все еще было достаточно похоже на его отца, чтобы он понял, что именно видит. Он нашел это – и ему стало тошно. Он вцепился в край бака и зажмурился, собираясь с силами, чтобы снова посмотреть. В баке были останки его отца – его настоящего отца. Те части, которые вроде-как-папе не понадобились. Части, которые он выбросил.

Чарльз взял грабли и сунул в бак, чтобы поворошить останки. Они оказались сухими. Они потрескивали и ломались под граблями. Они были похожи на сброшенную змеиную кожу, шелушащуюся и рассыпающуюся, шуршащую при прикосновении. Пустая шкурка. Внутренности исчезли. То, что было важным. Осталось только это – хрупкая, потрескавшаяся кожа, засунутая на дно мусорного бака мятым комком. Больше ничего вроде-как-папа не оставил: остальное он сожрал. Забрал внутренности – и занял место его отца.

Шум.

Он выронил грабли и метнулся к двери. Вроде-как-папа шел по дорожке к гаражу. Под его подошвами хрустел гравий: он двигался неуверенно.

– Чарльз! – сердито крикнул он. – Ты там? Только попадись мне, молодой человек!

Его пышнотелая нервничающая мать стояла в свете дверного проема.

– Тед, не обижай его. Он чем-то очень расстроен.

– Я не собираюсь его обижать, – прохрипел вроде-как-папа. Он остановился, чтобы зажечь спичку. – Просто немного с ним поговорю. Преподам ему урок вежливости. Выскочил из-за стола, вылез из окна, убежал в ночь…

Чарльз выскользнул из гаража. Огонек спички поймал его в движении – и вроде-как-папа взревел и рванулся к нему.

– Иди сюда!

Чарльз бросился бежать. Он знал местность лучше вроде-как-папы: тот знал много чего, много чего получил, забрав внутренности его отца, но никто не знал двор лучше Чарльза. Он добежал до забора, забрался на него, спрыгнул на участок Андерсонов, метнулся мимо бельевых веревок, обежал их дом и вырвался на Кленовую улицу.

Там он скорчился, прислушиваясь и стараясь не дышать. Вроде-как-папа за ним не погнался и вернулся в дом. Или решил пройти по тротуару.

Он сделал глубокий дрожащий вдох. На месте стоять нельзя. Рано или поздно это существо его найдет. Он посмотрел по сторонам, убеждаясь, что никто на него не смотрит – и побежал быстрой рысцой.

* * *

– Чего тебе? – враждебно вопросил Тони Перетти. Тони было четырнадцать. Он сидел за столом в обшитой дубовыми панелями столовой Перетти, в окружении книг и раскатившихся карандашей. Рядом с ним лежал недоеденный сэндвич – ветчина на арахисовом масле – и стояла бутылка колы. – Ты Уолтон ведь?

Тони после школы работал в магазине бытовой техники Джонсона, где распаковывал кухонные плиты и холодильники. Он был рослый, с грубоватым лицом. Черные волосы, смуглая кожа, белые зубы. Пару раз он колотил Чарльза, как колотил и всех соседских мальчишек.

Чарльз дернулся.

– Слушай, Перетти. Помоги, а?

– Чего тебе? – Перетти стал раздражаться. – Фингал поставить?

Повесив голову и сжав кулаки, Чарльз отрывисто и сбивчиво объяснил, что случилось.

Когда он закончил, Перетти присвистнул.

– Шутишь?