Под лапой. Исповедь кошатника - Том Кокс (2008)

Джанета, по-видимому, ничуть не волновало, что в нашем доме ему отведена роль дурачка. Не знаю, связаны ли две эти вещи, но за все годы именно его психологическое состояние доставляло нам меньше всего проблем. Неприятности с ним, конечно, случались – Джанет блевал, как бегун, объевшийся перед кроссом, и частенько направлял свою мощную струю в сторону «Зенита» и «Надира», кошачьих автоматических кормушки и поилки со странными названиями[19]. Впрочем, я научился распознавать первые признаки тошноты и обычно успевал предотвратить катастрофу[20]. Ни одно из наших животных за свою жизнь не разбило столько керамических и стеклянных вещей, а однажды Джанет, проходя мимо свечки, спалил себе хвост. Однако, несмотря на подобную неуклюжесть, он всегда оставался невозмутимым.

Хотя с момента переезда в Норфолк Джанет притащил в дом на своем хвосте столько опилок, что хватило бы на целый лес, к его коже никакая гадость не присасывалась, да и периодов уныния мы за ним не замечали. В отличие от Шипли и Медведя, он не терял в драке кусок уха и не противился появлению в доме новых маленьких жильцов. Запросы Джанета касательно досуга были на удивление простыми. Большинству представителей нашей пушистой семьи требовалась кошачья мята и заграничные мыши на батарейках, чтобы ненадолго впасть в игривое состояние, Джанет обычно сторонился покупных игрушек, и для полного счастья ему хватало сухой макаронины или колпачка от ручки, которые он мог часами гонять по полу.

У меня не было веских причин считать его умственно отсталым. Единственное происшествие, в результате которого Джанет мог повредиться рассудком, произошло в Лондоне, когда он прыгнул из окна квартиры за диким голубем. После этого Джанет был слегка не в себе, но наш тогдашний ветеринар, южноафриканец, сказал, что беспокоиться не надо. Учитывая, что сам прыжок не отличался здравым смыслом, вряд ли стоило делить умственные способности Джанета на до и после.

Однако не следует считать, что, если животное слегка глуповато, значит, оно никогда не грустит. Хотя Джанет и был счастливым идиотом, имелось в нем что-то и от темной лошадки – и не только в смысле, что у него была темная шерсть и он слегка походил на лошадь. Порой я замечал, как Джанет сидит на балконе и с тоской смотрит на супермаркеты на том берегу озера. О чем он думал? Возможно, мысли у него были такие: «Моя видеть много воды, там плавать еда, а над ней летать еда, я бы съесть, если бы мог плавать и летать и делать из них желе, но большие яркие вывески вдалеке пугать меня». Хотя Джанет мог размышлять о чем-то более грустном – и я не про ушного клеща, от которого он никак не мог вылечиться.

Медведь, Ральф и Шипли относились к Джанету с терпением, как к местному дурачку или бывшему ведущему детской телепередачи, который перебрал с пуншем на вечеринке; Шипли так вообще весело с ним боролся. Я надеялся, что в Пабло Джанет найдет равного себе друга. Увы, большую часть времени они просто не обращали друг на друга внимания. Началось знакомство тревожно: привыкший получать пинки от Шипли, Пабло, в своей энергичной и полудикой манере, быстро сделал необходимые подсчеты («Черный мех плюс кошка равно ОПАСНОСТЬ… минус ирокез и дерзкий тявкающий мяв равно БЕЗОПАСНОСТЬ»), чуть нюхнул его и… на этом все.

Я не мог понять: то ли им обоим просто не было дела друг до друга, то ли Пабло, глядя на Джанета – или наоборот, – думал: «Вот придурок, от такого лучше держаться подальше». Правда, вскоре они стали понемногу сближаться, хотя я не сразу это заметил, ведь в доме в то же самое время формировались отношения между другими, более крикливыми и жадными до внимания кошками. Джанет с Пабло зачастую устраивались спать в самой тихой комнате. Сначала они ложились в полуметре друг от друга, но когда я заглядывал через час, то Пабло уже придвигался на пару сантиметров ближе к своему пушистому товарищу, а иногда они лежали, симметрично раскинув лапы в разные стороны.