Искусство жить в своей тарелке - Екатерина Кардаш (2013)

Самир не любил в световой день выходить на улицу. Ему не нравилось солнце. Он очень следил за своей кожей и, несмотря на то, что жил в Эмиратах, где солнце светит постоянно, пытался всеми способами уберечь себя от ультрафиолетовых лучей. Поэтому на ипподроме всегда была ВИП-комната, где поначалу от темноты из-за непривычки резало глаза. Там был установлен огромный экран, на котором показывали номера лошадей, детали забегов, и этот же экран параллельно служил освещением ложи. В окно можно было даже не смотреть: ложа находилась слишком высоко, где-то на уровне седьмого этажа, и одновременно глубоко спрятана от попадания солнечных лучей. Таким образом, если кому-то важно было видеть забег, все внимание обращалось на экран. Но поскольку скачки рассматривались как определенного рода аттракцион для клиентов и партнеров, то все происходило хаотично: увидел номер лошади на экране, поставил на нее какую-то сумму и в итоге забыл посмотреть забег, отвлекшись на разговор. Основным был показательный момент. В рамках той ситуации могли поставить сто тысяч долларов на какого-то скакуна просто оттого, что понравился порядковый номер. И в другом забеге выиграть эту сумму обратно. А на следующих скачках проиграть в три раза больше.

На подобные мероприятия всегда официально выделялся бюджет, но его никто никогда не придерживался. В тех игрушках, которые позволял Самир, он себя абсолютно не ограничивал. Сегодня он мог разбить «Феррари», завтра купить себе новую, послезавтра заказать еще одну, потому что в новой модели поменялись элементы отделки салона, а он привык к своей. Миллион туда, миллион сюда ничего не значил. Деньги не были проблемой.

Наигравшись в азарт, перецеловавшись с доброй половиной присутствовавших в ложах ипподрома, где все были знакомыми в той или иной степени, обеспечив несколько красивых кадров для фотографов светской хроники, Самир дал команду: двигаемся дальше.

Ночной клуб был заполнен до отказа. Блики стробоскопа и приглушенное освещение делало посетителей очень красивыми и стильными. Вон там компания туристов, которые прилетели в Дубай, а на самом деле сбежали от повседневности московских софитов, заменив их ровным счетом на те же самые, только на расстоянии пяти часов лета. Тут девушки из Америки. Ждут своей очереди в караоке, поправляя лучшие наряды в комплекте с туфлями Джимми Чу. А вот разношерстная компания из нескольких национальностей в поисках развлечений.

– Ты говоришь по-русски? – спросила девушка лет двадцати трех, пока Рина стояла у барной стойки и ждала свою минеральную воду.

– Да! Как приятно услышать русскую речь тут. В Дубае это редкость. Меня зовут Рина.

– И не говори! Я – Анжела, – представилась колоритная блондинка в ярко-красном коротком обтягивающем платье, норовившем треснуть по швам, стоило Анжеле пошевелиться.

– Давно тут? – спросила Рина. А про себя отметила, что даже в Киеве не позволила бы себе надеть такого рода вызывающее платье, не то что в Дубае. Здесь, где в принципе все, конечно, лояльны к туристам, негласные правила требуют: хочешь приятно провести свой отдых, вернуться сюда еще раз и упростить пребывание в стране с гиперконсервативными взглядами – постарайся ассимилироваться или, по крайней мере, не сильно выделяться из толпы. И Бога ради, прикрывай плечи и колени. От греха и ареста полицией подальше.

– Год. А подруга моя, Ленка, – Анжела указала в сторону, где стояла Ленка и общалась с какими-то двумя местными арабами, – уже лет пять здесь. Она же меня сюда и притащила. Хотя Ленка – это для наших и по паспорту. Так-то она Жизель.

«Лизетта, Мюзетта, Жанетта, Жоржетта», – промелькнула в памяти Рины строчка из песни, которую так чудно исполнил Андрей Миронов. «Интересно, а Миронов был в Дубае?» – подумала Рина, а вместо этого сказала:

– Да, имя Лена, наверное, сложно произносить тут.