Улитка - Эльга Мира

С тех пор Бет совершенно не изменилась: все такая же красивая, чуточку надменная, пылкая, как в далекие зимние бесстыжие ночи. Верится с трудом, а ведь когда-то она была со мной! У меня дико защемило сердце при воспоминании о наших маленьких интимных тайнах. Мы так много отдали друг другу и так много взяли – без самопожертвования, без ущерба для обоих, просто в благодарность, – что, казалось, память о наших отношениях навсегда останется во мне, всем монотонным будням вопреки.

И вот сейчас, стоя перед девушкой, которую еще год назад считала больше чем сестрой, я не могла взять в толк, откуда во мне появились силы с такой легкостью отказаться от столь дорогого некогда человека. Что поделать, замыкаясь в своих слепых обидах, мы зачастую топчем чужую душу, особенно если она принадлежит невольному свидетелю твоей трагедии. Так произошло с Элизабет. Ошибочно приняв невмешательство за предательство, я вычеркнула подругу из жизни на долгие месяцы. Но самое страшное – это далось мне слишком легко… Так зачем я сегодня пришла сюда и кто мы теперь друг для друга? Стоит ли ворошить пепел, ведь он лишь поднимется в воздух, а затем осядет бессмысленной пылью?

А взгляд с поволокой продолжает буравить насквозь, и от него так стыдно, неловко, волнительно! Неосторожное движение – и фарфоровая ваза на полу. Мелкие кусочки, острые осколки, что режут до крови – их не склеить. Не склеить вазу, не склеить дружбу. Так зачем я все же пришла?

– Успокойся. Это всего лишь стекло. Ему свойственно разбиваться. Клаус, дорогой, иди сюда!

Ох, как красиво она умеет их звать!

– Да, моя госпожа, – юный веселый голосок зазвенел колокольчиком.

– Тебя не затруднит собрать мусор? – улыбнулась ему Сиси и добавила, заговорщически подмигнув мне: – Пошли дальше, там еще есть что бить.

«Укоряй, шути – ты имеешь право! Мои нервы дребезжат задетыми струнами. И это лучшее оправдание моей вины. Но раз я уже здесь, дай мне шанс все исправить…»

«Конечно же дам, моя любимая! Мы старые добрые приятельницы, нам есть о чем поболтать на досуге, и совершенно не обязательно всем новоприбывшим знать, какая червоточина у каждой из нас в душе…»

– Здесь теперь много новых лиц, – бросила Сиси, плавно виляя бедрами, направляясь в зал. Упругие ягодицы подрагивали в такт ее шагов.

– Заметно по зловещей тишине, – отозвался Джудит, поглядывая на мальчика с совком.

– У тебя глаз-алмаз, Жужу, – проследив за взглядом гостя, хихикнула Сиси.

Упоминание старой клички друга вызвало новую щемящую боль. Когда-то Роберт в шутку прозвал нас «Жук и Фиалка». С тех пор в самом близком кругу нас именно так и называли. Но Элизабет часто ехидничала:

– Без обид, дорогой! Но какой ты Жук? Скорее Жужу!

Джудит кивал озорно в ответ.

И в этот раз он комично присвистнул, а потом, взяв нас обеих под локотки, увлек по длинному коридору.

– А как Ян? – наконец решаюсь подать голос.

– В отличие от некоторых, Ян всегда со мной.

Мысль о присутствии Януша придала большей уверенности, словно под ноги, что чуть не увязли в болотной топи, подложили крепкие бревна. Нет! Я не превратилась в дикарку за последние полгода общения исключительно с гомосексуальной братией Джудит, просто нервозность, вызванная чувством вины и ревностью к прошлому этого дома, не давали расслабиться.

В огромном зале, где даже на ощупь я смогла бы отыскать любой предмет, почти ничего не изменилось. Лишь рояль подвинули ближе к окну. Все остальное осталось на своих местах.

– Внимание! Хочу представить моих старых друзей, – объявила Сиси. – Уникальную в своем роде парочку. Они неразлучны, как сиамские близнецы. Хотя, пожалуй, во всем мире не сыскать более разных людей.