Слезы темной воды - Корбан Эддисон (2015)

В покачивающейся на легких волнах лодке он закрыл глаза и представил своего отца Адана таким, каким он был в прежнем мире: красивое угловатое лицо с традиционными усами и бородой; проницательные карие глаза, прикрытые очками без оправы; улыбка, которая появлялась столь внезапно и исчезала так стремительно, что ее можно было и вовсе не заметить. Он услышал эхо отцовского голоса, учившего их сурам. Исмаил вспомнил запах ладана, горевшего в столовой, вспомнил, как мать, Хадиджа, создала уголок мира и покоя в городе, разрываемом насилием. Там, в этом маленьком доме, обращенном фасадом к аэропорту Могадишо и морю, Адан в первый раз позволил Исмаилу вести молитву. Тогда ему было пятнадцать, и, как говорил отец, он «становился мужчиной». Тогда Исмаил был готов, так же, как был готов и сейчас.

Низким ровным голосом он начал читать такбир. «Аллаху-акбар… Бог велик. Свидетельствую, что нет божества, кроме Бога. Свидетельствую, что Мухаммед – Посланник Бога».

Его люди повторяли слова за ним, их голоса слились в единый гармоничный полушепот. Когда дошли до саджа, где полагается приникнуть к полу, они согнулись и низко опустили головы.

– Да славится Господь, Всевышний, – произнесли они, повторив рефрен дважды, и снова сели прямо. – Прошу Аллаха, Бога моего, простить мне грехи мои, и Ему приношу свое покаяние.

Завершив магриб, Исмаил открыл глаза и увидел, какое воздействие произвела молитва на его людей. Тела их были расслаблены, лица спокойны. На это и надеялся Исмаил. Единство, учил его отец, произрастает из братства, а нет братства более прочного, чем братство веры.

– Сегодня мы прошли большое расстояние, – сказал Исмаил, пользуясь минутой. – Но нам еще предстоит сорок часов плавания. Нужно двигаться.

Послышался недовольный ропот. Люди никогда не признались бы, что боятся, но Исмаил видел тревогу в тенях вокруг их глаз. Их пугало не только море, пугала и необходимость плыть по GPS-навигатору, пользоваться которым никто из них не умел. Исмаил обратил их страх к своей выгоде.

– Ночью я буду дежурить, – сказал он. – Но мне нужно, чтобы кто-то из вас не давал мне заснуть.

– Я сделаю это, – вызвался Либан. – Можно будет разговаривать.

– Хорошо, – ответил Исмаил. – А вы все поспите. Но оружие пусть будет наготове. При такой яркой луне можно заметить судно.

* * *

Часы тьмы наползли на притихший океан. На западе загорелись звезды, поднявшаяся за ними луна посеребрила воду и окрасила лодку и спящие в ней тела призрачным светом. Исмаил и Либан разговаривали, пока не устали от собственных голосов. Потом они замолчали и стали слушать мерное гудение двигателя, превращавшего бензин в мили.

Перед самой полуночью лодка проскользнула по светящемуся пятну. Несколько минут море искрилось и горело завораживающей зеленью. Исмаил отпустил румпель и коснулся рукой блестящей воды. Либан напряженно наблюдал за ним с написанным на лице суеверным страхом, пока не увидел, что рука Исмаила осталась цела. Потом сел рядом с ним на транец и опустил пальцы ног в фосфоресцирующую воду.

– Это удивительно, – зачарованно произнес Либан.

– Это прекрасно, – ответил Исмаил.

Через какое-то время они продолжили путь. Исмаил включил навигатор и проверил координаты. Потом нашел созвездие Кассиопеи и направил лодку точно на запад от самой яркой звезды. Ему вспомнились строки Корана: «Он – Тот, Кто сотворил для вас звезды, чтобы вы находили по ним путь во мраках суши и моря». Слова эти его успокоили, но не очень. В горле у него пересохло, и каждый мускул ныл от усталости. Больше всего ему хотелось лечь, заснуть и увидеть во сне Ясмин и тот день, когда он вырвет сестру из рук, похитивших ее.

Взяв кувшин с водой, он приложил его к губам. Ощущение свежести было восхитительным, но недолгим, и вскоре его стало клонить в сон. Поморгав, он посмотрел на Либана, надеясь начать новый разговор, но его товарищ уже заснул.