Смайли двинулся в обратный путь той же дорогой в сторону города. Но минут через десять остановился и снова посмотрел на дом Роудов, располагавшийся в ста ярдах позади игровых площадок. Он стоял в тени небольшого ельника, темный и таинственный на фоне окружавшей белизны полей. К дому вела узкая дорожка. В начале нее возвышался сложенный из кирпича почтовый ящик, а рядом располагался невысокий, сработанный из дуба указатель со стрелкой, судя по виду, совсем новый. Смайли решил, что на нем обозначено направление на деревню Пилль. Надпись скрывал налипший покров снега, и, только смахнув его рукой, Смайли смог прочитать надпись «Норт-Филдз», сделанную нарочито вычурным готическим шрифтом, что не могло не вызывать раздражения Д’Арси. Дорожку покрывал нетронутый слой недавно выпавшего снега. Едва ли путем между Пиллем и Карном пользовались слишком часто. Быстро посмотрев в оба конца главного шоссе, Смайли пошел по ней. Почти сразу по обе стороны выросли высокие каменные стены, и уже скоро он мог видеть только бледное небо над собой да обнаженные ветви ив, возвышавшихся над стенами. В какой-то момент ему показалось, что он слышит звук шагов почти у себя за спиной, но, остановившись, не различил больше ничего, кроме едва уловимого потрескивания промерзших камней ограды. Зато он отчетливее ощутил холод, который сгустился между колеями закрытого с обеих сторон проселка, продирая до костей промозглым воздухом, словно исходившим от пустого дома. Вскоре ограда с левой стороны уступила место линии деревьев, и Смайли понял, что обошел с противоположной стороны лесок, который прежде видел с шоссе. Под кроны елей снега проникло немного, и обнаженная земля показалась ему уродливо голой и неуместной среди белизны зимы. Дорожка между тем вела не прямо, а постоянно сворачивала левее, и совершенно неожиданно перед ним возникла тыльная сторона дома, казавшаяся вытянутой и неровной в лунном свете. Стены, сложенные из кирпича и камней, были увиты толстыми стеблями плюща, образовавшими густое сплетение над задним крыльцом.

Он посмотрел в сторону сада. Ели, растущие вдоль дорожки, достигали почти самого угла дома и дальнего конца лужайки, загораживая задний двор от игровых полей. Убийца добрался до дома по тропинке через лужайку, а потом сквозь линию деревьев у дальней оконечности сада. Пристально вглядевшись в снежный покров, Смайли с трудом смог различить тропу. Белая застекленная дверь в левой части дома наверняка служила входом в оранжерею… И тут он вдруг понял, что ему страшно — его пугал и сам дом, и темно-зеленые тени елей. Это чувство пришло к нему как боль, возвращающаяся после окончания действия анестезии. Плющ со стен, казалось, тянулся к нему, стремясь ухватить и потащить за собой, как старуха тянет за руку упирающегося ребенка. В лунном свете дом казался больше и неопрятнее, чем был на самом деле, приобретая необычные очертания и отливая маслянистой чернотой стен. Завороженный этим зрелищем, Смайли преодолел страх и пошел к нему. Тени изгибались и изламывались, то резко двигаясь, то полностью замирая, прячась в густом сплетении веток плюща, то сливаясь с неосвещенными окнами.

Не без тревоги он отметил в себе первую волну надвигавшейся паники. Да, ему уже было страшно, но теперь все ощущения слились в безмолвном вопле ужаса, когда возбужденный мозг не в состоянии больше различать зрительное, слуховое и осязательное наваждения. Он повернулся, чтобы побежать обратно в сторону дороги, но невольно оглянулся через плечо в сторону дома.

На тропинке стояла женщина и смотрела на него. У нее за спиной медленно раскачивалась на петлях открытая дверь оранжереи.