Уильям и Кейт. Love story. - Роберт Джобсон

Тем временем само упоминание его несчастных сыновей всегда встречалось с большим энтузиазмом, и публика считала своим долгом выражать свою признательность и скорбеть вместе с ними. В месяцы, последующие за гибелью их матери, принцы Уильям и Гарри были освобождены от слишком пристального внимания общественности. Невозможно было забыть их выдержку в день похорон в Вестминстерском аббатстве 6 сентября 1997 года, а также во время публичного поминовения, когда они постоянно находились рядом с плачущими посетителями и видели, как к дому Дианы в западном Лондоне, у Кенсингтонского дворца, тысячи незнакомых людей несут цветы. Уильям особенно стойко воспринимал все неизбежные трудности. По сравнению со своим братом Гарри, которому не исполнилось и тринадцати лет и который казался слишком хрупким, Уильям выглядел взрослым и очень самостоятельным. Легко было забыть о том, что на момент смерти матери он, по существу, тоже был мальчишкой. Теперь, когда до его шестнадцатого дня рождения оставалось еще три месяца, его возраст выдавала только подростковая стеснительность, с какой он неумело держался и краснел перед объективами камер.

Когда 24 марта 1998 года принц Уэльский с детьми приземлился в аэропорту Ванкувера, он не ожидал пышной встречи и не собирался долго общаться с журналистами. Возможно, он планировал ограничиться лишь краткой речью и бросить вечно голодным хищникам от прессы небольшую подачку в виде пары интервью. В конце концов, это была семейная поездка на отдых. Но как только они ступили на канадскую землю, так сразу стало ясно — одними интервью здесь не отделаться. Они неожиданно столкнулись с феноменом, который получил название «Вилли-мания».

Толпы возбужденных девочек-подростков уже несколько часов толпились у входа в аэропорт в надежде хотя бы одним глазком посмотреть на своего кумира. Они едва не сломали возведенные полицейскими ограждения, толкаясь, крича и размахивая плакатами, на которых были написаны различные лозунги и слова поддержки юному принцу Уильяму, вплоть до самых откровенных признаний. Зрелище это было впечатляющее, способное обескуражить и гораздо более опытного публичного деятеля. Такая истерия раньше сопровождала разве что группу «Битлз» в период ее расцвета, когда возбужденные поклонницы падали в обморок и их приходилось выносить из разгоряченной толпы, не помнящей себя от возбуждения.

Такого я, как королевский журналист, еще не видел. Даже ажиотаж, сопровождавший поездки Дианы, не шел ни в какое сравнение с этим массовым проявлением подросткового обожания. Всего нас в группе сопровождения — фотографов, журналистов и телевизионщиков — было человек тридцать. Говоря по правде, событие застало нас врасплох, но такой ажиотаж для работы — это настоящая мечта. Мои давние коллеги Ричард Кей с Чарльзом Рэем и я вдохновенно подбирали цитаты, делали заметки и намечали планы репортажей для отсылки в свои газеты. Мы понимали, что присутствуем при рождении нового кумира королевской семьи. Диану он, конечно, не заменит, поскольку повод для таких же восторгов или таких же скандальных публикаций найти довольно трудно. Но это было нечто новое. После нескольких месяцев штиля на горизонте наконец-то наметилось что-то достойное внимания, отчего начинало сильнее биться сердце, и пропустить его было никак нельзя.

Рождение нового героя происходило не без осложнений. Пока по нашим журналистским венам растекался адреналин, было легко забыть, что Уильям — этот высокий, спортивный юноша — все еще остается подростком, тинейджером, на плечи которого возложен тяжкий груз ожиданий. Вся эта шумиха сильно действовала на него, и Уильям впал бы в крайнее замешательство, если бы не обладал целеустремленностью и не был готов продемонстрировать ее прессе и своим советникам.